Незнакомый рекрутер позвонил мне по телефону и сказал, что есть классная временная работа на три месяца, назвал почасовую оплату и предложил встретиться. Я настроилась, что буду рассматривать все предложения, и согласилась. Хотя понятие «временная работа» мне очень не понравилось. Вот я сейчас 3 месяца поработаю, а потом начинать поиск работы заново? Решила, что заеду к ним обсудить возможность перехода работы из разряда временных в разряд постоянных или хотя бы поторгуюсь о зарплате.
Маленькое агентство сразу же отпугивает своим названием, более подходящим для бюро знакомств. На входе у меня отбирают документы, чтобы снять копию, и просят заполнить форму с моими банковскими реквизитами. Я пытаюсь объяснить, что я только по поводу одной конкретной должности, и у меня есть несколько вопросов. Меня усаживают за компьютер, и я заполняю стандартную регистрационную форму, в которую, по сути, перепечатываю свое резюме, но в реальности оно туда совсем не перепечатывается, потому что программа рассчитана на англичан и просит выбрать название школы из списка, квалификационные экзамены, отличные от российских, и полученные за них оценки от А до Е. Другие ответы не пропускаются. Я понимаю, что «обсудить одну конкретную работу» не получится, и меня банально регистрируют в базе клиентов, чтобы использовать для дальнейших вакансий. Мне не нравится агентство начиная с их названия и я не хочу продолжать с ними сотрудничество. Меня интересует конкретная работа, хотя, может быть, и она уже не интересует, потому что время близится к трем, а отведенный мне консультант до сих пор со мной не встретился. Минут сорок я в раздражении заполняю форму и, войдя в кабинет, сразу получаю замечание в лоб: «А почему у вас такое кислое лицо?
С таким лицом вы хорошую работу не найдете». Ловлю себя на мысли, что не успела надеть маску, и на мне, как обычно, все считывается.
Я разговариваю по очереди с тремя разными агентами, они убегают и прибегают, возникает ощущение, что каждый знает о работе какой-то кусочек, и я должна сложить эти кусочки в один пазл. Потом они убегают в соседние кабинки к другим клиентам, и я не совсем улавливаю, почему в назначенное ими же время со мной никто общаться не хочет. Видимо, предполагается, что у соискателей работы самооценка ниже плинтуса, деньги закончились и отчаяние захлестнуло соленой волной, поэтому они не возмущаются, что их время бездарно тратится впустую, а сидят в очереди со скромным лицом просителя социального пособия. Я же, наверное, попутала роли и представила себя клиентом, который выделил в своем занятом расписании окно и пришел на встречу в оговоренное время.
В конце концов субтильный мальчик в очках с толстыми стеклами доносит мое нежелание сотрудничать начальнице, и броско одетая и ярко раскрашенная, похожая на профессиональную сваху женщина пытается привести несговорчивую невесту (меня) в чувство. У нее горят сроки, жених (работодатель) нетерпеливо переминается у алтаря, в понедельник надо выходить на работу, а выбранная невеста взбрыкнула и пытается отмазаться. Учитывая, что еще 3 часа назад я об этой работе ничего не знала, мне моя медлительность кажется логичной, ей, наверное, тоже, но она не играет ей на пользу.
Привычно входя в роль «заботливой матери», она пытается выяснить, чем я так расстроена, почему у меня такой опечаленный вид и не хочу ли я кофе. Вкрадчивым задушевным голосом она начинает рассказывать о том, как непросто выйти на рынок после пяти лет стабильной работы, что это целое искусство, и она здесь, чтобы помочь мне на этом нелегком пути, полном ловушек и препятствий, она пойдет со мной шаг за шагом, пока, наконец, не продаст (с выгодой для себя). Я обещаю вечерком подумать (и посоветоваться с мужем) и делаю попытки откланяться. Но директриса уже вцепилась в меня мертвой хваткой. У нас совсем нет времени думать, и я должна подписать с ними договор о сотрудничестве прямо сейчас, потому что клиент ждет, и у нас всего два дня, чтобы провести собеседование и уладить формальности. Я соглашаюсь, что хотя предложение, безусловно, очень интересное и я готова сходить на собеседование, хотелось бы хотя бы вечерок полистать брошюру о компании и взвесить все за и против — деньги предлагают совсем фиговые. Она тут же вспоминает про еще одного кандидата, который придет сразу после меня, поэтому я не должна упустить свой шанс.
Я начинаю нервничать. В четыре часа у меня назначена встреча в другом агентстве, и я не хочу опаздывать, о чем ей сразу же заявляю. Директриса уже вошла в раж и не готова выпустить меня из своих когтей. Она пытается убедить меня, что все эти крупные рекрутинговые агентства — это машины, которые бездушно регистрируют бедных соискателей, подвергают их компьютерным тестам и ставят на поток, в то время как такое семейное агентство, как ее, обеспечивает индивидуальный подход, что она готова меня поддерживать и буквально петь со мной песни до самой двери работодателя, чтобы я чувствовала себя уверенно и расслабленно.
Я обычно чувствую себя уверенно и расслабленно в кабинете работодателя, но тут мне стало казаться, что если я не подпишу эти бумаги добровольно, она заставит меня их подписать под гипнозом. Я чувствую, что опаздываю на встречу, начинаю злиться, говорить ей, что я — пунктуальный человек и горжусь своей привычкой приходить вовремя, поэтому я должна идти прямо сейчас. Она предлагает позвонить в другое агентство и перенести встречу на более позднее время. Мои возражения отметаются сразу же. Понимаю, что у меня нет никаких шансов попасть на встречу вовремя, и соглашаюсь подписать договор о сотрудничестве. После этого пулей вылетаю из офиса и всю дорогу несусь к конкурентам, теряю направление и долго плутаю, пытаясь найти нужное здание, прихожу на встречу на десять минут позже и, в доску расстроенная, ожидаю моего нового агента.
Как и предсказала «сваха», в большом агентстве не обращают на меня ни малейшего внимания и пытаются отвязаться. Я не представляю для них интереса. Продать меня дорого не получится — офисных сотрудников пруд пруди, выискивать и раскрывать мои таланты никому неохота, единственное предложение о работе — в приемную богатого русского. Русский нувориш хочет русскую секретаршу для украшения крутого лондонского офиса, других вакансий у нее для меня нет. Видимо, мое резюме опять не вписывается в программу, которая уже встроена в ее голову. На протяжении нескольких месяцев сотрудничества с ними — полное отсутствие интереса, не перезванивают, не отвечают на письма, не предлагают вариантов. То ли не сезон, то ли с моим резюме в десятый раз что-то не так. Ну сколько можно его уже править, честное слово! Как выразилась моя коллега, которая уже пару лет ищет новую работу, у рекрутинговых агентов есть понятие «ходовой» и «неходовой» товар. В ходовой товар они вцепляются мертвой хваткой и не отстают, пока не продадут с пользой для себя, неходовой «товар» их интересует не больше мух на потолке. Моя надежда на то, что рекрутинговый агент проведет меня задворками на скрытый рынок труда, направляя и наставляя на пути, лопается, как мыльный пузырь.
Работу я не нашла ни в первом агентстве, ни во втором, несмотря на успешные, как мне казалось, собеседования, на которые они меня направили. Первые еще долго названивали мне по разным поводам, вторым я названивала сама, но безуспешно. Сотрудники других агентств продолжали звонить и предлагать временную работу, поначалу я ее аккуратно отвергала, потом приняла решение поработать хотя бы три месяца, чтобы заработать немного денег и не засиживаться дома. В одном месте мне предложили работать на телефоне с русской клиентурой. Чтобы скрасить разницу во времени между Англией и Россией, первая смена заступала на работу в 4 утра. Я поняла, что даже если бы у меня была возможность добраться до Ричмонда к четырем утра, я не готова работать ночами. Я уже далеко не первый год в стране, к тому же у меня семья.
Другой агент предложил работу на период от недели до шести, в зависимости от нагрузки, начало через месяц, и при этом они хотели провести собеседование. Ждать месяц недельной работы, да еще проходить собеседование? Ничего, говорят, мы вам на этот месяц еще что-нибудь подберем. Потом был еще ряд предложений поработать с богатыми русскими клиентами, по своему опыту уже знаю, что англичане с ними работать не в состоянии, поэтому, видимо, это единственная работа, которую они готовы уступить иммигрантам — пусть русские сами между собой разбираются. Русские ВИП-клиенты имеют привычку звонить посреди ночи, запугивать, хамить и орать в трубку. Спасибо, насмотрелись этого добра, больше не надо.
Муж сделал вывод, что работать я не собираюсь.
Но самое интересное, что сама я пришла к совершенно противоположному выводу. Я искала работу от противного: поскольку я не знала, чем хочу заниматься, я примеряла на себя разные должности и сферы деятельности. С каждым новым предложением, которое вызывало у меня внутреннее отторжение, у меня складывалась все более четкая картинка, чего я НЕ хочу делать в жизни и какая работа мне точно НЕ нужна. Финансовый вопрос меня пока не тревожил — с предыдущей работы я ушла с приличной «подушкой безопасности», у меня оставалась вечерняя подработка в колледже, муж тоже страховал на крайний случай. Казалось, чем больше было неудачных попыток, тем более четко я понимала, в каком направлении я движусь.
(продолжение следует)