Маковецкий, Гуськов, Добронравов: «Наши Онегины получились разные»
Продюсер Оксана Немчук совместо с компанией Artsbridge, воодушевившись успехом прошлых гастролей вахтанговского «Дяди Вани», решила привезти в культурный центр «Барбикан» уже успевший завоевать множество наград спектакль «Евгений Онегин». «Я уверена, что этот блистательный, метафоричный, тонкий спектакль покорит сердца зрителей», — отметила Оксана Немчук.
Спектакли Римаса Туминаса всегда удивляют своей метафизикой, изящным непривычным для зрителя прочтением текстов великих драматургов и писателей. Порой возникает ощущение, что режиссер сумел вычитать между строчками что-то совершенно новое и более того, смог увлечь и актеров, с которыми работает, и зрителей в иное измерение. Может быть, поэтому и не удивляет, что в спектакле «Евгений Онегин» задействовано сразу несколько актеров, исполняющих главную мужскую роль: молодой амбициозный, талантливый Виктор Добронравов и два мэтра — Алексей Гуськов и Сергей Маковецкий (два состава). Всем трем удалось прочувствовать и передать совершенно разные образы Онегина.
На произведениях Пушкина выросло не одно поколение, но рассказы, стихи, поэмы Пушкина гораздо значительнее, глубже, чем мы себе можем представить, чем этому учат в школах, а «Евгений Онегин» тем более. Возможно, мы не всегда и не все «дотягиваем» до Пушкина… А для иностранного зрителя он будет понятен? Найдет ли он отклик в их душах?
Сергей Маковецкий: Когда читаешь это произведение первый раз, а потом перечитываешь в другое время, то обращаешь внимание на что-то, что раньше не заметил. Вот я, действительно, раньше не обращал внимания, что роман написан так, как будто уже прошло время!.. Для режиссера, читающего Пушкина, главным в этой жизни являются проблема пустоты, бессмысленные страдания, саморазрушение. Кажется, что Туминас высмеивает «лишних людей» русской литературы, не способных на разумные и ответственные поступки, такие как любовь. Под звуки меланхоличной музыки, чередующейся с бравурными отрывками, он создает портрет русского мира, наполненного неуверенностью, страстями, неизбежным горем от большого ума и ежедневными заботами: дураки и непроходимые дороги.
Именно в этой фантазии, в этой неожиданной интерпретации и просматриваются пушкинское присутствие, его манера говорить, его ирония. Речь ведь идет не только о стихах или о построении сцен спектакля. Поведение персонажей может изменяться в разных направлениях. Каждый может стать иным человеком, включая моего персонажа, которому до смерти скучно, хотя он кажется чрезвычайно изобретательным. Здесь также присутствует ирония. Вы же не думаете, что здесь все всерьез? В «Евгении Онегине» очень много удивительной театральности, она притягивает, нельзя забывать о страсти и о стихах.
Алексей Гуськов: «Евгений Онегин» — это история простая, как жизнь, и такая же вечная, как жизнь. Девочка полюбила, а ее отвергли. И вот мы в спектакле три с половиной часа об этой истории говорим, и это могут понять все и во всем мире. Границы и санкции исчезнут, а Пушкин останется.
Виктор Добронравов: Мне проще сказать, что думаю теперь: всю школьную программу следует перечитывать не раз. Потому что когда вырастаешь и начинаешь читать — все как будто заново открывается. В школе, что ты можешь понять? Сам пороху не нюхал, не любил, не терял. Ты — ребенок. Может быть, в 15 лет одна несчастная любовь и была, но что это за любовь? И для школьника «Онегин» — это просто история о несложившейся любви. И только потом понимаешь гениальность произведения. Сюжет-то двухкопеечный: он, она, нет-да, и все — до свидания, не случилось. А как это написано!.. Сейчас это можно сравнить с сериалом — мощным таким, который снимается по сезону в год. Как на Западе — «Игра престолов». Сериал в хорошем смысле слова: он интригует читателя. И такой огромный объем нельзя снять за неделю, за месяц. И неспроста Пушкин писал это почти восемь лет.
Насколько сложно было работать над образом Евгения Онегина? Есть ли в этой роли что-то близкое, значимое для вас?
Сергей Маковецкий: Попытка передать Пушкинскую интонацию — это ювелирная высокоточная работа, поскольку ирония автора, в том числе в представлении серьезных экзистенциальных вопросов, позволяет удалить все лишнее и показать самое главное. Роман совершенно неслучайно называют «энциклопедией русской жизни».
Алексей Гуськов: Это очень яркий образ — повзрослевшая личность в воспоминаниях и размышлениях о своих юных годах. Но действительно ли он изменился? Поступил ли бы он подобным образом снова? Вероятно. Хотя Онегин и хочет казаться мягким, добрым и заботливым, на самом деле он не раскаивается. Он хочет быть любимым, как и любой другой человек, но он не знает, как любить, не умеет отдавать себя. Мой Онегин — это, безусловно, версия.
Меня Римас Туминас попросил сделать более резкого Онегина — у Сергея Васильевича он романтичнее. Римас Владимирович дал мне установку: Онегин — золотой эгоист. Я задал вопрос: «Вы не боитесь — Пушкин, наше все». Римас сказал: «А ты почитай, что о нем написано. Столичная штучка, абсолютный бонвиван, убивший человека, без семьи, и как в той песне — „каким ты был, таким ты и остался“ — не изменившийся». Наши с Сергеем Маковецким Онегины получились разные хотя бы потому, что мы совершенно разные актеры. Как вы знаете, Станиславский говорил: «Идите от себя, и как можно дальше».
Виктор Добронравов: Времена меняются, а суть людская остается той же. Подумайте, ведь и сейчас люди в массе своей не хотят служить — они хотят получить «все сразу и сейчас». Онегин, он такой же. Он, молодой совсем человек, но уже стар душой, пресыщен жизнью, он пуст или, скорей, наполнен самим собой. И это тоже удивительно соответствует нашим дням. Посмотрите, сколько Онегиных вокруг! Мне жаль моего героя, мне жаль упущенного им: «Ведь счастье было так близко, так возможно!».
Во время репетиций спектакля вы вносите какие-то изменения, бывает так, что уже отработанную сцену решаете изменить? В целом вы с вашим героем на «ты» или на «вы»?
Сергей Маковецкий: Интонации, нюансы — необъяснимы. Почему сегодня на 139-м спектакле вы эти фразы так произносите, как не произносили никогда. Что случилось с вами? Ничего. Погода шикарная, настроение — хорошее, а почему сегодня так больно? Как это объяснить? Да может, и не надо — иначе не с чем на сцену будет идти. Мы все расставим на полочки, и нам тогда с вами будет скучно. Хочется, чтобы была какая-то загадка.
Алексей Гуськов: К слову, я стал частью этого спектакля не так давно (да и в Театре Вахтангова я не старожил). Я опасался каким-нибудь образом разрушить сложившийся настрой спектакля, был очень осторожен. Я люблю партнеров и стараюсь понимать каждого и чувствовать. Меня так воспитали. И вообще, «Я — последняя буква в алфавите», — так мама говорила. А наше искусство как таковое без партнера вообще невозможно. Поэтому я люблю работать с партнерами над разными ролями. Химия, которую мы создаем на сцене, очень важна.
На ваш взгляд, есть какие-то отличия выступлений на сцене Театра имени Евгения Вахтангова от гастрольных выступлений, где легче — дома или за рубежом?
Сергей Маковецкий: Это классика, и я уверен, что во всех странах мира люди хотят быть счастливыми, всегда находят это счастье или не находят, всегда на пути к нему, но только в нюансах. Меня часто спрашивают, будете ли вы адаптировать спектакль под какую-то страну, но если каждый раз что-то адаптировать, то от классика ничего не останется. Я не разделяю зрителей на русских и зарубежных. Я жду внимания публики. Зритель должен видеть и слышать то, что происходит на сцене.
Вы чувствуете, как реагирует зал?
Сергей Маковецкий: То, что происходит со мной на сцене, и то, что происходит с моими друзьями, которые сидят в зале, — это немыслимо. Они говорят: мы смотрим спектакль, и нам хочется слушать и молчать. Спектакль избирает публику, и публика избирает спектакль. Я всегда чувствую тишину. Хорошую тишину. Актер всегда понимает, что он делает.
Что есть общего у Онегина с его современниками, в чем различия?
Виктор Добронравов: В спектакле два Онегина, они разные и они схожи, и один на другого взирает с сожалением. Один пустой, надуманный, красивый, какой-то демон, что-то сам себе напридумывал. А другой — прожил жизнь, понял все свои ошибки, глупости и поступки.
Эти изменения, наверное, вижу и чувствую только я, и только внутри себя. Существуют некие маленькие струнки, и они начинают звучать иначе, мелодия меняется, я перестраиваюсь. Волей-неволей я ощущаю себя обезьянкой — я, играя Онегина в молодом возрасте, должен быть похож на человека, который играет Онегина в старшем возрасте. И «обезьянка» внутри меня старается подстроиться под партнера, быть на него похожей.
Беседовала Ольга Кентон
Римас Туминас: художественный руководитель Театра имени Евгения Вахтангова с 2007 года. Родился в 20 января 1952 года в Кельме. Лауреат Государственной премии РФ, лауреат Национальной премии Литвы, лауреат российских театральных премий «Золотая маска», «Гвоздь сезона», «Хрустальная Турандот», «Звезда театрала», премии имени К. С. Станиславского, премии газеты «Московский комсомолец», международной премии «Балтийская звезда».
Сергей Маковецкий: народный артист РФ, лауреат государственной премии РФ. Родился 13 июня 1958 года в Киеве. Окончил театральное училище имени Б. В. Щукина в 1980 году, курс А. А. Казанской. В том же году принят в труппу Театра имени Евгения Вахтангова.
Алексей Гуськов: народный артист РФ, лауреат Государственной премии РФ. Родился 20 мая 1958 года в городе Бжег. В 1979 году поступил в Школу-студию МХАТ, сейчас там преподает. В 2011 году приглашен в Театр Вахтангова. С 1994 года — президент анимационной студии «Ф.А.Ф. Интертейнмент».
Виктор Добронравов: родился 8 марта 1983 года в Таганроге. В 2004 году окончил театральное училище им. Б. В. Щукина, курс Е. В. Князева. В том же году принят в труппу Театра имени Евгения Вахтангова.
Фотографии © В. Мясников, Д. Дубинский, предоставлены Театром им. Е. Вахтангова