Почему британский режиссер воскресил «Леди Макбет» Лескова?

Британский режиссер Уильям Олдройд снял фильм по русской пьесе XIX века. То, что британцы любят костюмированные драмы, корсеты, родовые поместья, лошадей и манеры — не секрет. Интересно в этой истории то, что для постановки было выбрано довольно редкое произведение — пьеса «Леди Макбет Мценского уезда» Николая Лескова 1864 года. Действие перенесли в Великобританию XIX века, героиню переименовали, концовку изменили. Перед выходом фильма «Леди Макбет» на экраны британских кинотеатров мы встретились с режиссером и задали ему несколько вопросов

— Уильям, почему именно пьеса Лескова? Выбор не самый очевидный.
— Я читал, что Николай Лесков — учитель Чехова, который постоянно вдохновлял его. Вообще-то я знал оперу «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича и был уверен, что она популярна в России. Опера послужила поводом к осуждению композитора руководством коммунистической партии и была запрещена с 1930-х до 1950-х. В 1978 году в Лондоне Ростропович поставил оперу в первоначальной редакции в студии с Лондонским симфоническим оркестром. Тогда я не знал, что есть еще и пьеса. А потом мы со сценаристом Элис Берч (Alice Birch) пили кофе, и в конце встречи она упомянула об очень интересной книге, которую можно адаптировать для кино. Это был перевод Лескова. Я прочитал, и меня сразу же захватила главная героиня — Катерина. Поразительно сильная, я бы даже сказал — неотразимая. Я ставил Ибсена в театре, поэтому знал, как работать с сильными женскими образами. Мне в целом нравится литература того времени: Ибсен, Стриндберг.

— Чем же вас так захватила Катерина Лескова?
— Я впервые встретил женский персонаж, который борется с обстоятельствами с такой силой! Кроме того, она полностью берет контроль в свои руки. Пусть даже этот контроль оборачивается жестокостью и кровью. Меня не устраивает, что почти все сильные женщины в литературе часто заканчивают жизнь самоубийством, пропадают, убегают. Когда я прочитал историю Лескова, подумал: «Вот оно!» В кино мало женских образов, когда на главную роль можно выбрать любую актрису, какую захочется! Именно потому, что у зрителя нет никаких ожиданий, место для таких персонажей свободно.

— Вы специально искали подобную историю, потому что сейчас модно снимать фильмы, в центре которых — сильная женщина? Как, например, «Вдали от обезумевшей толпы» по роману Томаса Харди или «Дикая» с Риз Уизерспун, «Отмель» с Блейк Лайвли…
— Нет. Мне просто понравилась пьеса. Я люблю сильные характеры, и в этот раз так случилось, что сильный характер — у молодой женщины. Но, с другой стороны, именно молодые девушки чаще всего ходят в кино, поэтому есть необходимость в героинях, которые отражают их мир. А пьеса Лескова идеально подошла мне и этому тренду в индустрии.

— Ваш любимый фильм о сильной женщине?
— Не совсем уверен, что это фильмы именно о сильных женщинах, потому что на них можно посмотреть и как на жертв, но мне очень нравится российский фильм «Елена» Звягинцева. Очень люблю фильм «Левиафан», «Танцующую в темноте» с Бьорк и «Пианистку» Михаэля Ханеке. Героини всех этих фильмов — сложные и притягательные. Но часто они — жертвы обстоятельств. Отличие Катерины из пьесы Лескова — она изначально находится в позиции жертвы, но решается взять судьбу в свои руки.

— Как вы искали актрису на главную роль?
— Я видел Флоренс Пью в фильме «Падение» Кэрол Морли. Мне импонировала ее харизма. До работы со мной она никогда не снималась в главной роли. На пробах я увидел настойчивость и тот огонь, который должен был быть в моей героине. Она идеально подходила на роль молодой невесты, а потом жены, жизнь которой полна надежд в начале фильма, но в конце фильма она должна органично превратиться в убийцу.

— Когда русскоязычные люди, которые читали Лескова в школе, идут по лондонскому метро и видят рекламный плакат фильма «Леди Макбет», они сразу думают «только если Мценского уезда», даже не подозревая, что так оно и есть. Однако англоязычные зрители наверняка видят в этом диссонанс, потому что они ожидают увидеть Шекспира, а вы даете им Лескова. Это сделано специально?
— Естественно, нет. Но мне приятно, что хотя бы у русскоязычных зрителей постер вызывает правильные ассоциации.

— Вы изменили место действия, перенесли его в Великобританию. Почему?
— Я не хотел снимать англоязычный фильм, действие которого происходит в России. Для этого нужно было бы делать фильм на русском. Но я все равно хотел снять фильм по этой пьесе. Начал смотреть на общественные параллели между Великобританией и Россией XIX века и обнаружил много интересного. В России до 1861 года существовало крепостное право и человек владел человеком. В Великобритании до 1870-х жена была собственностью мужа и не имела права владеть деньгами. Даже если у нее было какое-то наследство, оно принадлежало мужу!

— С другой стороны, для мужа — отлично! Заполучил и жену, и деньги! Что вас как мужчину не устраивает?
— Я верю в равенство, в то, что нас определяют поступки, а не пол. Я также верю в то, что женщины должны быть настолько же независимыми, как мужчины, и делать ровно то, что они хотят. И, если они хотят зарабатывать и владеть чем-то, это их право! Я за полное равноправие.

— В вашем фильме довольно много жестокости и секса. Это тоже определенный тренд после славы сериала «Игра престолов»?
— Признаюсь в страшном — я не смотрел ни одной серии «Игр престолов». Я хотел показать жестокость и секс, которые есть в нашем мире, но не хотел, чтобы это выглядело чрезмерно, гротескно. Я также не собирался снимать что-то на грани порно и показывать секс, который щекочет нервы. Для меня было важно, чтобы зритель увидел, что двигатель жестокости героини — ее страсть. Думаю, что в «Игре престолов» жестокие сцены удушения показали бы более реалистично, кроваво, человек бы задыхался, кашлял, его бы тошнило, он хаотично махал бы руками. Мы же оставили это за дверью, и зритель лишь слышит звуки. Так что, действительно, жестокость и секс в моем фильме присутствуют, но я не хотел эксплуатировать эту тему. В фильме Анджея Вайды «Сибирская Леди Макбет» по Лескову смерть Теодора, которого душит героиня, вообще никак не показана. Это театральная традиция — когда самые страшные вещи происходят за сценой.

— В конце пьесы героиня утонула, а у вас она с блеском выкручивается из ситуации и отправляет в тюрьму невинных людей. Почему вы выбрали именно такой вариант?
— Мы хотели, чтобы героиня победила и выжила, даже если это выживание по сути равно моральной тюрьме. Ирония заключается в том, что тех людей, которые не давали ей быть свободной, больше нет, но как только их не стало, героиня оказалась максимально несвободной.

Беседовала Кристина Москаленко
Фото из архива Олдройда