Галина Волчек: «Я верна своим артистам»
Галина Волчек возглавляет театр «Современник» более полувека. На родине театр, как и его руководитель, обладает статусом легендарного: на «Современник» равняются, спектакли проходят с неизменными аншлагами. Прошедшие на днях гастроли — вторые в Лондоне, первые состоялись в 2011 году.
Это был четвертый день гастролей. Мы беседовали прямо в театре, в режиссерской ложе во время антракта. Надо отметить, что Галина Борисовна внимательно смотрела весь спектакль от начала до конца. «Как вы отдыхаете?», — непроизвольно вырвалось у меня. «Не дай Бог так никому!», — улыбнулась она. «Я не выхожу отсюда, а дома все время на телефоне. А друзья… Друзей моих уже никого нет…». Внимательный пронизывающий насквозь взгляд, спокойный тихий голос, редкие, но четкие и властные жесты, робкая и ласковая улыбка — беседа с Галиной Волчек неспешна, полна деталей и реальных историй.
— Вы стояли у истоков «Современника» и всю жизнь ему служите. Какой вы видите эволюцию театра, сохранилась ли изначальная идея?
— Надеюсь, что да. И человек меняется, и пейзаж за окном. И театр не мог остаться на уровне маленького ребенка, которого все нянчили. Но идея осталась — театр потому и жив, потому и публика у нас такая есть, которой я очень горжусь, люблю и ценю.
— В Лондон привезли три спектакля: «Три товарища», «Двое на качелях» и «Три сестры», это ваш выбор или приглашающей стороны?
— Мы открыли гастроли спектаклем «Три товарища» — и это спектакль, который очень трудно вывозить. Но именно эту постановку увидели на нашей сцене сегодняшние организаторы. И один из них, Ли Мензис, впервые оказавшись в Москве, не понимая по-русски ни одного слова, досмотрел все вплоть до последнего поклона. В полном восторге он сказал: «Если бы мне дали этот спектакль через два месяца в Лондоне, то не осталось бы ни одного человека, кто бы его не посмотрел». Как видите, не я предлагала. Я бы не стала настаивать на своих спектаклях, так как для меня все спектакли «Современника» — свои.
— А какой спектакль можно назвать визитной карточкой «Современника»?
— Так не бывает, потому что в каждом спектакле есть часть визитной карточки. Но, думаю, самым ценным и особенным является «Крутой маршрут». Там все переплетается вместе. Главная героиня романа — мама Васи Аксенова (Василий Аксенов — писатель и драматург, сын Евгении Гинзбург — советской журналистки и мемуаристки, автора романа «Крутой маршрут». — Прим. редакции), а он был нам другом и попутчиком по жизни. Ну и главное — та правда, лежащая в основе истории, которую прожила Евгения Семеновна Гинзбург. После постановки «Крутого маршрута» я спросила ее сокамерницу, уже сильно немолодую женщину Зою Марченко, возможно ли, чтобы это когда-нибудь повторилось? Она очень серьезно ушла в вопрос и сказала: «Это зависит от всего народа, чтобы такое никогда не повторилось». И по прошествии стольких лет, когда уже на эту тему столько снято и написано, спектакль вызывает у зрителя особенную реакцию.
— Во время холодной войны вас пригласили работать в США, вам фактически удалось прорвать культурную блокаду между странами. Какие у вас были впечатления от работы «там»?
— Это был фантастический случай, меня пригласили на постановку в качестве первого советского режиссера, что очень удивительно, но мне пришлось за это и поплатиться. А впечатления остались положительные. Я привезла много разного документального материала, фото, всяких историй. И участники постановки с такой чистотой подошли к этому. Например, одна артистка из Нью- Йорка как-то вечером сказала: «Галина, я хочу вас пригласить к себе. Я сварю борщ. Я прочитала в New York Times рецепт борща». Она была таким очаровательным человеком, чистым и прекрасным. А мы жили в шикарных апартаментах. И вот я прихожу и вижу: на стенах булавками приколоты фото военных лет. А там — очень дорогие обои. И я говорю, что ее заставят оплачивать ремонт. А она мне отвечает: «Ты что! Я играю в такой пьесе, как я могу без этого жить! Я должна просыпаться и засыпать с этой историей».
— Вы много преподавали за границей. Отличается ли как-то подход к актерскому мастерству? Как они относятся к нашим методам?
— Я могу вам как свидетель сказать, что в Америке все прекрасно знают, кто такой Вахтангов и какие у него заслуги перед мировым театром. Но, тем не менее, Станиславский для них — это все. Многие удивлялись, когда Мэрил Стрип и Джек Николсон приехали на Московский фестиваль: «Боже, сколько же им заплатили?» Но на самом деле никакие деньги не могли бы заставить таких актеров оторваться от своих дел и прилететь в Москву. Они прибыли туда только потому, что им должны были вручить медаль Станиславского. И это высшая в мире награда.
— Если бы вам предложили выбрать любого английского актера и попросить сыграть в одном из ваших спектаклей. Кто бы это мог быть?
— Я очень люблю английских артистов, но своих я люблю больше. Это может показаться шуткой, но был случай, когда Ванесса Грей, совершенно грандиозная актриса, не просто хотела сыграть в нашем спектакле «Крутой маршрут», но и представить его по всему миру. Но… Я верна своим артистам.
— С приходящими в театр молодыми актерами работать легче или сложнее?
— Труднее. Не потому, что они стали хуже, а потому что жизнь к этому подтолкнула. Стало возможно, чтобы театр стал запасным аэродромом. Я грубо говорю, но это правда. Главное — съемки, концерты, а театр — десятое дело. Если раньше договор с киностудией был «в свободное от театра время», то потом этот пункт из договора исчез. И теперь артисты часто приносят бумажки с числами и временем, когда они свободны. Конечно, это не может понравиться режиссеру. Мой сын (продюсер Дмитрий Евстигнеев. — Прим. редакции) занимается только кино, и он всегда говорит, что самое главное — быть в кадре: показать себя в кино и сериалах. Я сначала билась с ним, а потом мы перестали на эту тему разговаривать.
— За свою творческую карьеру вы, наверное, видели много изменений в театральном мире. Как вы думаете, как в перспективе может меняться связь актеров со зрителями?
— Мои первые шаги как художественного руководителя были направлены на то, чтобы рядом с теми, кто создавал наш театр, обязательно вырастало новое поколение. Не надо передавать эстафету дрожащей рукой. Это должен быть обоюдный, абсолютно естественный процесс вживания того, что происходит сегодня, с тем, что было вчера. Я горжусь тем, что у нас есть один из самых дорогих для меня спектаклей — это клубный вечер, который называется «Неформат». Он состоит из самостоятельных работ молодых артистов. И наряду с теми зрителями, кто с нами жизнь прошел, в зале появилось большое количество молодежи.
— Но все-таки какой посыл сегодня должен нести театр, чтобы сохранить эту молодую публику?
— Лично мне один посыл интересен. Не какие-то финтифлюшки и чепуха, когда придумывают якобы что-то новое — никакая мода не в состоянии продержаться долго, ее меняет следующая мода. Я не против моды, но моду нужно приспосабливать к себе. Для меня театр тогда театр, когда он заставляет человека сопереживать: если смеяться — то до коликов в животе, если плакать, то так, чтобы утешить было невозможно.
— Есть ли напутствие вашим зрителям и нашим читателям?
— Я могу пожелать только одного: мира, в самом широком смысле этого слова. Мира в душе. Если потеряна какая-то человеческая нота, то постараться ее вернуть. Не уходить в агрессию, злость, зависть — это никому не нужно, это кошмар!
Интервью подготовила Маргарита Баскакова (по материалам пресс-конференции и личной беседы)
Фото Олега Хаимова