Спектакли «Современника» глазами трех авторов

Полет на качелях «Современника»

Хорошо известно, что именно спектакль «Двое на качелях» стал в 1962 году для тогда еще молодого режиссера Галины Волчек дебютным — 55 лет назад в постановке играли гениальные актеры Татьяна Лаврова и Михаил Казаков. Не случайно этот спектакль теперь называют легендой.

На сцене на протяжении всего действа — двое. Он и она. Их диалоги и действия похожи на качели. Он — Джерри Райан — в прошлом успешный богатый адвокат из штата Небраска, у которого было все — роскошный дом, прекрасная любящая и образованная жена, престижная работа в конторе с заработком в 15 000 в год. Теперь он, на грани развода, вынужден переехать в Нью-Йорк и все начинать с нуля. Она — Гитель Моска — танцовщица без особого таланта, но с массой материальных проблем, меняющая мужчин с такой скоростью, что даже не успела сфотографировать собственного мужа.

Своего героя драматург Уильям Гибсон в 1958 году описал так: «В нем чувствуется скрытая грусть, а под ней — еще глубже запрятанное озлобление», и героиню: «Ее движения порывисты и напряженно суетливы, как у птицы на земле». Гитель хочет летать, а ведь именно качели и создают иллюзию полета. После знакомства с героиней Джерри начинает себя чувствовать «как жаворонок на заре» и также устремляется в полет! Кирилл Сафонов в своих предыдущих ролях сыграл немало красивых, успешных и циничных мужчин, которые разбивают женские сердца. Он прямо признается Гитель, что ищет «существо слабого пола» и называет ее прирожденной жертвой. Он считает, что она прожигает жизнь и поэтому без особых потерь может потратить часть ее и на него. А взамен он не обещает ничего, ведь он сегодня — здесь, а завтра его нет. Героиня Чулпан Хаматовой неимоверно добра, пытается всем помочь, хотя и несколько простовата. Она абсолютно не понимает его высокоинтеллектуальные шутки, не разбирается в географии и юриспруденции, поэтому он стесняется взять ее на светский прием.

В последней сцене Гитель Моска остается одна — в своей опустевшей комнате, в черном траурном платье, вцепившись в белый молчащий телефон. Она как будто не верит, что ей взамен доброты и любви снова в руку положили камень. Но для нее все равно после слова «любить» сладчайшим словом на свете остается слово «помогать».  Чулпан Хаматова так остро и пронзительно сыграла эту сцену, что у многих зрителей на глазах блестели слезы. Несколько минут зал сидит как будто в оцепенении, а затем взрывается шквалом аплодисментов и криками «Браво!» Довольна действом и игрой актеров и режиссер спектакля Галина Волчек — в окружении своих друзей и коллег в левой ложе театра она улыбается и благодарно принимает поздравления и овации зрителей. Похоже, этот нестареющий спектакль будет долго оставаться в репертуаре «Современника».

Татьяна Константинова

«Три сестры»: как «наташи» победили

Когда Волчек в 1982 году поставила спектакль, «Трех сестер» в Москве было множество. Потом повсеместно пришла мода осовременивать, переписывать и переосмысливать. «Современник» же остался верен классике: в «Трех сестрах» поменялось несколько актерских составов, но постановка сохранила преданность традиционному прочтению.

Мост и вращение сцены по кругу — это единственные и самые важные метафоры «Трех сестер» Волчек: нависший над сценой мост усиливает ощущение драматического напряжения и отчаянья. Полукруглый мост и круговое решение сценического пространства в прямом смысле окольцовывают героев, сжимают и теснее переплетают персонажей. Любовь, долг, верность и предательство внутри одной простой семьи кажутся невыносимо тяжелой ношей. Три сестры — Ольга (Ольга Дроздова), Маша (Алена Бабенко) и Ирина (Виктория Романенко) в самом деле бегут от мрака пошлости и безысходности маленького провинциального города, но бегут по кругу, и все равно остаются наглухо запертыми внутри него.

Что мешает им вырваться? Страх, нерешительность, интеллигентность? Что позволяет им так безотказно сносить Наташу (Елена Плаксина), жену брата, которая олицетворяет в себе все грубое и мещанское? Интересно наблюдать, как медленно и планомерно Наташа отвоевывает пространство в доме. Комната за комнатой, правило за правилом, она вытесняет Прозоровых из их же собственного дома, а они не находят, что ей ответить.

А в разговоре с Вершининым (Владислав Ветров) Маша говорит как бы между делом: «Меня волнует, оскорбляет грубость, я страдаю, когда вижу, что человек недостаточно тонок, недостаточно мягок, любезен». Произносит с глубокой печалью, но и констатирует свою философскую позицию. В этой позиции — приговор всей семье Прозоровых, потому что пошлость в конечном счете одерживает победу над тонкостью, и, взращенные этой прискорбной победой, мы живем до сих пор.

Рожденные тонко чувствовать и любить, одновременно с этим герои меняются и черствеют под гнетом обстоятельств. И надо заметить, что никто из Прозоровых не был идеален. Чехов не пытался сделать из них жертв, он даже не пытался повесить всю вину на торжествующих «наташ». Это бытовая драма, рассказывающая об одной-единственной причине сломанных судеб — «Так получилось!» Это спектакль о совершеннейшем непротивлении ничему. Ольга и Ирина постепенно соглашаются с тем закономерным течением жизни, который не приводит к мечтам, а только к серой и унылой действительности. Маша, самая отчаянная из всех, тайно от мужа встречается с Вершининым, в ней еще теплится надежда на счастье, хотя она и не хочет причинить боль своему мужу Кулыгину (Сергей Юшкевич). И за это бездействие Чехов очень жестко наказывает их всех.

Лидия Шафранова

«Три товарища» — триумф и пафос девяностых

Огромная махина спектакля, наполненная грандиозными декорациями, большим количеством действующих лиц должна была передать ту интимную и трогательную атмосферу, благодаря которой одноименный роман немецкого писателя Эриха Марии Ремарка стал культовым в СССР. Это грустная история о поколении, вышедшем из мясорубки Первой мировой и пытающемся обрести смысл жизни на фоне подкрадывающейся следующей войны. Сюжет незамысловатого романа о дружбе, любви и смерти мог бы идеально лечь в основу телесериала, если бы не непередаваемый шарм писательского слога, создающего осязаемую и щемящую картину без грамма пошлости и гипербол. Ремарк нашептывает свои истории, как старик воспоминания  — тихо и исповедальню.

У спектакля тихой исповеди не получилось. Неспешность первого действия, обилие героев, сюжетных линий, нарезка сменяющих друг друга «сценокадров», привязанность действия к декорациям создают полное ощущение попадания в телесериал. Если абстрагироваться и представить, что на дворе конец 90-х, то действие окрашивается другими красками и затягивает: в музыке, кожаных плащах, в пафосе и монологах в потолок, живых розах, манере пить и возносящихся платье и автомобиле читается контекст эпохи, когда стирались грани между великим и пошлым. Другой вопрос — как это воспринимать не знакомым с постсоветскими реалиями британцам?

Прекрасная и хрупкая Светлана Иванова — безусловная удача спектакля. Ее хрустальная изящная игра прекрасно передает образ умирающей от туберкулеза Патриции, которая так жадно впитывает жизнь. На ее фоне неуклюжим ветераном боевика выглядит в роли Роберта Александр Хованский, его образ получился статичным, эмоции — однообразными.

В целом нужно отдать должное актерскому ансамблю постановки — слаженная, техничная игра завораживала и служила классическим примером психологического театра. И это огромное отличие и преимущество отечественного репертуарного театра от западного, в последнем труппа и режиссер подбирается под конкретную постановку, ограниченную четкими временными рамками.

По мере приближения развязки «сценокадры» сменяют друг друга со все нарастающей скоростью, создается ощущение театрально-кинематографического микса. На зрителя надвигается вся эта огромная махина, состоящая из декораций, мигающего света, мечущихся людей, реального автомобиля на сцене. Она медленно набирает скорость и несется в пропасть на всех парах, выбрасывая зрителя 90-х из кресла, а тех, кто «не в теме», оставляя в недоумении.

Маргарита Баскакова

Фото: sovremennik.ru