Никка Лорак: о фотовыставке, русских корнях и жизни в Египте

В июле в частном лондонском клубе «The Library» проходила выставка фотографа Никки Лорак, посвященная кенийской моде. Мы очень удивились, услышав, что фотограф говорит по-рус­ски, и решили с ней познако­мить­ся. Оказалось, что не толь­ко одна Никка наполовину русская (хотя и выросла в Египте), Susan Katya Anyango — одна из моделей, принимав­шая участие в про­екте, тоже наполовину русская, живущая в Кении, она даже носит гордый титул «Мисс Кения». Мы поговорили с Никкой о ее эк­зотичной ис­тории и о Египте — стране, столь любимой многими нашими соотечественниками.

— Никка, как ты оказалась в Египте?

— Моя мама — русская, а папа — бельгийский дипломат, в Египет мы поехали из-за его ра­боты. У папы, кстати, тоже русские корни, поэтому дома за­частую мы говорили по-русски. Но не всегда. Когда дело касалось чего-то очень серьезного, папа говорил со мной на французском или английском. Так я поняла, что разные язы­ки лучше подходят для разных тем. А еще я говорю на арабском, что, конечно, для многих оказывается неожиданностью. Но для меня это просто язык, на котором я говорила с местными в Египте.

— У тебя идеальный русский! Ты ходила в русскую школу?

— Совсем нет, это все из семьи. Мы жили в закрытом городке Эль-Гуна прямо на берегу Красного моря, там не было никаких русских школ!

— А как же культурные связи СССР и Африки? Египет — одна из важных стран в зоне интересов СССР.

— Действительно, Египет входил в зону интересов СССР. Советские инженеры строили Асуанский гидроузел, огромное количество ученых приезжали заниматься египтологией и вели раскопки, но я бы сказала, что связи были скорее политическими, чем культур­ны­ми. Я разговаривала с ку­бинцами, и они знают, что та­кое сгущенка, «Ну погоди», «Болик и Лелик». В Египте ничего подобного не было. После развала СССР многие русские ученые остались ра­ботать в Египте, в том числе в музее Каира. Зато «культурные» связи наладились только после того, как в Египет начали ездить русские туристы.

— Когда, кстати, это началось?

— После перестройки. Сначала Хургада и Шарм-эш-Шейх бы­ли просто рыбацкими де­рев­нями и туда приезжали дайве­ры. Но потом там пост­роили отели совершенно разного уровня, куда массово на­чали ездить русские туристы, и это очень «развратило» египтян.

— Почему?

— Египетское общество очень традиционное. В паспорте пи­шутся не только имя, фа­ми­лия, но и религия носителя паспор­та, которая играет в жизни об­щества большую роль. Для еги­петских женщин считается неприличным даже руки оголять. Когда я была совсем юной, мои сверстники из местных жителей трогали меня за плечо, и для них это было ро­мантическим переживанием. А потом в страну хлынула лавина людей, которые породили стереотип о том, что русские мужчины — постоянно пьяные и хамоватые простаки, а женщины легкодоступны, танцуют на столах и их до­воль­но легко «увести» у таких мужчин. Пе­респать с иност­ранкой стало делом престижа. При этом танцующие на столах женщины — это стереотип, потому что мно­гие отдыхаю­щие на самом деле влюбля­лись в египтян. И это были не де­вушки в поисках приключений, а простые школь­ные учительницы.

— Прямо как по сюжету мюзикла «Стиляги»? Русские женщины, впервые увидевшие иностранцев вблизи, теряли голову?

— Надо еще учесть, что для египетской культуры и в бизнесе, и в личных отношениях нормально приукрасить, приврать, польстить, подарить подарок. Даже если мужчина очень бедный, а местные жи­тели зачастую довольно бедны и приезжают работать в отели из деревень, он все равно сорвет какую-то розу для понравившейся женщины, скажет ей, что ее глаза сияют, как ты­сячи звезд, что он будет усыпать ее путь цветами. Это ни хорошо и ни плохо, это — часть культуры и менталитета. Местные девушки знают, как на это реагировать, знают, что это всего лишь выражение симпатии. А вот русские жен­щины, не избалованные муж­ской галантностью, до­вольно быстро теряли голову, и если для египетского мужчины все это просто часть ри­туала для того, чтобы завести небольшой курортный роман, то для русской женщины это обещание серьезных отношений. И она была готова на все ради такой любви. Я знаю слу­чаи, когда женщины продавали на родине квартиры, бросали все, чтобы быть с те­ми, кто говорит им, что их глаза горят как звезды. Ка­кие-то истории закончились неплохо, но чаще всего сердца оказывались разбиты, так как жениться египетские мужчины предпочитают на египтянках. Еще и потому, что египетские женщины умеют вес­ти хозяйство «по-египетски».

— Что это значит?

— В Египте глава семьи — женщина. Дом — ее царство, муж­чина дома полностью ей под­чи­няется, она занимается все­ми финансами. Мужчина же отвечает за внешние связи семьи — добыча денег, защита.

— Вполне похоже на Россию. А как тебе удалось так хорошо изучить местную культуру? Насколько я знаю, дети дип­ломатов часто живут в от­дельных поселениях и не об­щаются с местными.

— Да, и я так жила. Но мой па­па всегда объяснял мне привилегированность моей позиции, так как он может оплатить мое образование. При этом местные дети были вынуж­де­ны рано начинать ра­ботать и не могли учиться. Па­па объяснял мне, что такое положение дел значит, что я должна боль­ше отдавать. Поэ­тому в старших классах я ор­ганизо­вала группу ребят-во­лонтеров, которые помогали в местном госпитале ухаживать за боль­ными. Там лечились, в том чис­ле, бедуины. Было странно, что многие люди из деревень не знают о таких простых правилах гигиены, как мытье рук. Но это меня закалило, дало мне шанс пос­мотреть на ре­альное положение дел и выучить язык.

— А где ты училась?

— Я получила диплом бакалав­ра по бизнес-администрирова­нию в отделении Кембридж­ского университета в Египте, пять лет работала по специальности в сети «ClubMed». Но в какой-то момент поняла, что хочу поменять профессию, и начала изучать режиссуру в Westminster University. Мой самый успешный режиссер­ский проект — короткометраж­ка «Аутсайдер» (The Out­sider, 2012). Мы снимали его в Ма­рок­ко. Это кино про бри­тан­ского фотографа, который ни­как не может найти себе товарищей в закрытом обществе Марокко. Параллельно мест­ный глухонемой мальчик стал­кивается с той же проб­лемой, и, естественно, эти двое стано­вятся друзьями. Основ­ная идея — чтобы быть аутсайдером, не надо быть иностранцем, это может случиться с каждым, но дружба при этом возможна в самых неожидан­ных комбинациях. В Кан­нах этот проект выиграл приз «Short Film Corner». Со временем я перешла в фотографию и вот недавно отсняла проект про кенийскую моду «Кения: назад к корням» (Kenya: Back to the roots).

— Мода в Кении… Какая она?

— Страна бедная, поэтому та­кого развития, как на Западе, конечно, нет. Но есть множест­во талантливых дизайнеров (в проекте принимали участие пятеро, среди них Адель Де­жак) и местных мастеров, ко­торые сохранили навыки резь­бы по кости и дереву, выделы­ва­ния кожи, работы с коровь­им рогом и медью. Идея: выра­зить культурную гордость ке­нийцев, их прочную привязан­ность к традиции «моды пле­мен» и связь с современной гло­бальной мо­дой. Все эти аму­леты в виде зубов зверей, деревянные браслеты, сумки из коровьих шкур — очень тра­диционные для этого регио­на вещи, но та же Адель Де­жак сделала на эту тему це­лую коллекцию с Кавалли. В Кении, кстати, ве­рят, что бу­дущее — за слабой половиной, поэтому помимо закатов, от ко­торых захватывает дух, солнечных джунглей и бесконечного океана, в своих фотографиях я сосредоточилась на сильных женских об­разах, на современных Ама­зонках. Сни­мали целую неделю, а моими вдохновителями были замеча­тель­ный фотограф Марио Тес­тино и его смелость перемеши­вать в работах ис­кусство и коммерческую составляющую.

Кристина Москаленко