О правилах ювелиров и национальных акцентах

В Лондон привезли работы российского «ювелира N1» Ильгиза Фазулзянова.

Ильгиз Фазулзянов — един­ственный современный российский ювелир, работы которого продаются на аук­ционах Christie’s, и пер­вый, кто уст­ро­ил персо­наль­ную выставку в Ору­жейной палате в Крем­ле. Мы встретились с Ильги­зом и поговорили о разнице между ювелирной бижуте­рией и ювелирными украшениями, о вкусах жителей разных стран, о горячей эмали и о том, почему Ильгиз так популярен на международном рынке.

— Ильгиз, вы, конечно, гени­альный ювелир, но почему из огромного количества мас­теров из России на международных рынках знают только вас?

— Гениальность — она не в че­ловеке, она зависит от того, какие люди его окружают, какой посыл дают. Что каса­ет­ся дизайна в России, то в этом направлении еще работать и работать, потому что большинство ювелиров одним или двумя глазами смотрят, что происходит на мировом рынке, и пытаются как-то это исправить на свой лад, но часто искажают, и выходит непонятно что. Хотя с точки зрения техники — это отличнейшие мастера. Может быть, даже лучше, чем в Европе. Недавно за круглым столом представитель нашего профи­ля из Японии сказал, что со­вершенное украшение могут создать люди, которые много путешествуют, много видят и много осознают. Не все ювелиры могут себе это позволить. Чтобы сделать то, что будет цениться во всем мире, надо попытаться понять и осмыслить каждого человека в каждой стране, ведь вкус и менталитет у людей разные.

— В чем эта разница?

— В Японии любят мелкие детали, розовый цвет и упро­щенные вариации. Во Фран­ции ценятся упрощенные ук­рашения с классическим под­ходом к ювелирным техникам. Коренные англичане считают, что украшение должно выглядеть как будто это какое-то старое наследие — ценится основательность классики, ко­торая в то же время является арт-объектом. В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе важны яркие пятна, крупные вещи. Важно путешествовать и понимать специфику вкусов. Те, кто «ва­рится» в своей среде, не могут создать свой стиль. А ведь русский стиль уникален. Сейчас я создаю коллекцию, которая основана на русском арт-деко и работах Васнецова.

— А на остальные работы кто или что вдохновляет?

— Обычно я не делаю коллекции. Эта будет первой. Каж­дая моя работа связана с конкретной историей: что-то увидел, с кем-то познакомился, что-то произошло на одном континенте, что-то на другом, и все это очень разное. В сво­их работах я как бы записываю все, что со мной происходит, как в днев­ник. Возьмем ра­боту «Ласточки под дож­дем»: мы с женой отдыхали в Турции, пошел дождь, в небе было много лас­точек. Чтобы как-то запечатлеть эту красоту, я создал эту работу. Или тема репейников — это мое путешествие по Шотландии. Там я создал много работ с мотивами заката, холода и ре­пейников. Основа мо­их ра­бот — золото, а любимый ма­териал — эмаль. Для меня это как краски для ху­дожника, с помощью которых я могу от­разить все, что хочется.

— Сегодня эмаль очень редко используется в ювелирных изделиях, как вы к ней пришли?

— У меня нет ювелирного об­разования. Я закончил Казан­ское художественное училище без защиты диплома. В конце 1980-х в Таджикис­тане решили организовать национальное ювелирное произ­вод­ство. Ме­ня нап­равили в Душанбе обучаться ювелир­ному делу, ко­неч­но, никто нас ни­чему не научил. Но когда я вернулся домой, мне стали нести цепочки, коль­ца то на ре­монт, то на пе­редел­ку. Я взял бэ­ушное оборудо­ва­ние у дру­зей-стомато­ло­гов и начал чи­нить, по­том стал делать изделия из серебра. И уже че­рез два года полу­чил гран-при сре­ди му­сульман­ских государств за оформление Кора­на. С 1996-го я стал соединять европейские и на­циональные традиции ювелирного искусства булгарских татар, к которым принадлежу. Тогда мне впервые в руки попала эмаль. Тогда я понял, что в ювелирном ис­кусстве нет предела. Теперь я владею всеми техниками и могу создавать что хочу.

— Всеми? Но ведь найти ювелира, который владеет всеми техниками, довольно сложно?

— Да, но если для какой-то ра­боты нужно выучить что-то новое, я овладею этой техникой в совершенстве. Такой у меня характер. Обычно я ис­пользую старинные техники, я ведь создаю классические ювелирные изделия. Сегодня большинство компаний работает в более современных техниках, но их продукция среди мастеров называется не «ювелирные изделия», а «ювелирная бижутерия». То есть все технологии взяты из би­жутерии, все винтики, болтики и крепежи упрощаются, свариваются, чтобы изделия можно было делать массово. Если те же Chanel и Bvlgari делают что-то на заказ — это ювелирные изделия, но то, что идет в магазины — это би­жутерия. Хотя обычный покупатель не всегда может это отличить, и даже цена не яв­ляется ориентиром.

— Какой у вас темп работы?

— Работа над изделием в среднем занимает два месяца. Я могу, конечно, поставить большой бриллиант и успокоиться, если кто-то закажет, но это не мое, я считаю себя больше художником, чем ювелиром. У меня есть мастерская, мне по­могают 2-3 человека. За счет хорошо выстроенного процесса в год мы делаем 300-350 эксклюзивных работ.

— На вас как-то влияет кризис в России?

— У художников кризисов, кро­ме творческих, не бывает. Я живу всем миром, и мои кли­ен­ты — люди, которые иск­рен­не любят искусство, для них кризиса не существует. Тем более это не стоит миллионы. После выставки в Кремле среди моих клиентов стали появляться коллекционеры произведений искусства, а не просто ювелирных украшений. Музей Кремля даже приобрел 20 мо­их работ для выставки.

До 15 октября работы Ильгиза можно посмотреть в бутике Annoushka по ад­ресу 41 Cadogan Gardens.

Кристина Москаленко / Kristina Moskalenko
Фото из архива Ильгиза Фазулзянова