Чулпан Хаматова: ведущая, которая мечтает быть ведомой

«Современник» привез в Лондон три масштабные постановки с задачей показать зарубежному зрителю «подлинный русский психологический театр». Среди звездного состава — Чулпан Хаматова, одна из первых, кто популяризировал благотворительную деятельность в России. Мы встретились с актрисой за пару часов до спектакля и поговорили о том, зачем человеку нужен выбор, как не быть посредственностью и уметь проезжать на красный свет.

— Ценность человеческой жизни за последнюю пару сотен лет стала очень высокой. В рамках фонда «Подари жизнь» вы боретесь за каждого человека, больного раком. Расскажите о вашем видении этого вопроса.

— Я считаю, что Россия двигается в прекрасном стремлении высоко ценить человеческую жизнь, но, к сожалению, слишком медленно. И дело движется только благодаря неравнодушным людям, благотворительным организациям, которые всем своим существованием пытаются доказать обществу и государству ценность этой жизни. Государство привыкло кидать туда сюда огромные деньги, отсчитывая людей тысячами и миллионами, мысля не судьбами, а статистикой. И при этом не задумываясь о ценности жизни одного конкретного ребенка, который заболевает раком, страдает не один, а как минимум с большой семьей. Если мы будем сохранять одну жизнь, то мы сможем многим людям подарить ощущение безопасности. Мне кажется, ничего важнее быть не может.

— Почему партнерский проект Gift of life появился именно в Лондоне?

— Одна из основных причин состоит в том, что мы закупаем в Англии дорогое лекарство «Эрвиназа». Это аналог химиотерапии, не вызывающий аллергию. Здесь мы собираем деньги и тут же их тратим на препараты или оплачиваем врачей мирового уровня для консультации в Москве. Иногда привозим детей лечиться сюда.

— Как вы договариваетесь с артистами, которые приезжают сюда? Вот только что прошел концерт Семена Слепакова.

— Сначала мы узнаем, кто здесь — желанный гость. Потом я звоню, например, Слепакову и говорю: «Здравствуйте, Семен! Это Чулпан. Не могли бы вы нам помочь?» Он отвечает: «Конечно. Сделаю все возможное», — прерывает съемки и прилетает, за что мы ему очень благодарны.

— В каком объеме деньги, полученные за концерт, перечисляются в фонд?

— Все до единой копейки идет в помощь детям. До начала мероприятия мы сначала собираем спонсорские деньги, которые покрывают организационные расходы. Есть партнеры, которые не дают денег на лечение детей, но рады вложиться в культурные проекты и, тем самым, помочь больным.

— Мне кажется, вы со страстью занимаетесь любимым делом на грани своих возможностей. Кто от этого больше страдает: вы или окружающие?

— Моя страсть сунуть нос в чужое дело чудовищно утомительна для окружающих. Сейчас я более-менее выздоровела, а раньше была совсем больна перфекционизмом. Мне не хочется быть первой, но мне нужна собранность деталей на высшем уровне. Каждый раз приходится бить себя по рукам и говорить: «Тебя сейчас вообще никто не спрашивает, не надо лезть, отпусти». Но это природа, наверное. Почему я должна молчать? Ведь это же плохо, а я знаю, как все наладить. Я начинаю это исправлять и встаю на те же грабли, которые опять бьют меня по лбу. Так я и помру с носом, сунутым во все подряд.

— Вы по жизни — бунтарка?

— Да, если понимать под бунтарством неравнодушие. Надеть боксерские перчатки и сказать, что я не согласна, — это про меня.

— Вам присуща роль ведомого или ведущего?

— Ведущая, которая мечтает быть ведомой, но не дает себе возможности.

— Популярность — это тяжело?

— Главный смысл популярности в том, что в фонде она очень помогает. Не знаю, честно говоря, для чего еще она нужна. В наше время  это совершенно искаженное понятие. Пошло, мерзко и отвратительно. Не про человека.

— Вас стимулируют деньги?

— Иногда хочется остаться дома, открыть книжку, но ты вспоминаешь, что тебе нужно пойти и заработать денег. Берешь себя, засовываешь в чемодан и летишь далеко не в самый лучший город на Земле.

— Как вы думаете, нужен ли человеку в жизни выбор?

— Недавно я ехала в больницу, и загорелся красный свет. Передо мной было две машины, и за нами встали все остальные. Светофор очень долго не переключался. Мне закралась мысль, что с ним что-то не в порядке. Я вышла из машины, постучалась к водителю первого автомобиля и сказала: «Мне кажется, светофор сломался. Давайте поедем?» Он как-то испугался: «Нет-нет, сейчас поедешь,  и тут же скрутят». Решил, видимо, что не светофор сломался, а трассу перекрыли для проезда спецмашин.  Сами понимаете, Москва. Я предложила ему пропустить меня, на что он согласился. Мне было немного дискомфортно, но, когда я посмотрела в зеркало заднего вида, то увидела, что все машины поехали за мной. Кто-то должен был протоптать эту дорогу, чтобы все эти взрослые дяденьки за кем-то пошли. Никаких пуль и стрельбы не было, но вот это — момент выбора. Я понимаю, что  красный цвет светофора — не пожизненный знак «стоп». Если мне предложат одну дорогу, я буду подозревать, что где-то там есть еще.

— Как долго вы хотели бы работать актрисой?  

— Недолго. Хотелось бы находиться в этом же пространстве, но не вставать перед камерами и не выходить на сцену в роли актрисы.

— Почему?

— Планка претензий к самой себе все выше и выше. Окружающие очень часто не могут мне сказать всю правду из деликатности, уважения или еще чего-то. Поэтому я редко слышу объективную картину восприятия своей работы, а без этого невозможно двигаться вперед. Только поедать себя изнутри, говоря, как плохо сделала здесь и как плохо сделала там, тоже нельзя, это тяжело. Все равно нужен какой-то баланс, который все сложнее настроить.

Сейчас я понимаю, что не имею права работать так же, как делала это 5, 10, 20 лет назад. Мне нужны другие грани, другая огранка, другое исполнение, а достичь я этого не могу в том понимании, о котором бы мечтала. Поэтому стали происходить настоящие психические атаки со сбоем всей нервной системы: с холодным потом, трясущимися руками, с бессонницей бесконечной. Я предполагаю, что в какой-то момент нужно все закончить и быть полезной в другом русле театра.

— Вы видите себя в качестве режиссера-постановщика?

— Я слишком глупа, чтобы быть постановщиком. Для этого нужен природный талант, мне это не дано. Я не хочу пополнять ряды посредственных режиссеров. Есть тренер для актеров, который берет материал, обрабатывает его и выделяет «петушиные смыслы», которые ранят тебя в самое сердце, душу и мозг. Отличная профессия! Жаль, что в нашей стране ее нет.

— Чулпан, как жители Англии могут помочь вашему фонду?

— Пожертвовать £10 через СМС, отправив GOLF0010 на номер 70070. Если вы хотите нам помогать и дружить долго, то возможны и другие варианты, все подробности — на сайте www.giftoflife.eu/donate

Беседовала Елена Михеева

Фото  Антона Фатьянова