15 марта в Лондоне пройдет презентация книги «Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге» российской писательницы и колумниста журнала «Сноб» Весты Спиваковской
Десять лет бывший муж не отвечает на ее звонки и письма. И все это время скрывает их общую дочь Ксюшу. В подобных ситуациях ежегодно оказываются сотни матерей и отцов в разных странах мира. Мы поговорили с Вестой о причинах и масштабах явления под названием «отчуждение родителя».
— Судя по тому, насколько живой интерес вызывает ваша книга в разных странах, проблема семейного киднеппинга интернациональная?
— Абсолютно интернациональная. Совсем недавно в Мексике меня благодарили за то, что я подняла эту тему в своей книге, а все эксперты, с которыми мы там встречались, обозначали те же реперные точки, что мы неоднократно обозначали и на встречах в России.
Для того чтобы признать киднеппинг серьезной угрозой, с которой сталкивается современная семья, необходимо изучать этот синдром, проводить исследования о последствиях отчуждения как для психики ребенка, так и для отчуждаемых родителей. Оно наносит серьезный вред обоим, но при этом все еще не распознается как форма семейного насилия, причем очень тяжелая.
— Что же движет всеми теми людьми, которые решают изолировать детей от одного из родителей?
— Здесь надо учитывать комплекс факторов. Исследования говорят, что, как правило, в семье алиенатора — в профессиональной среде мы так называем родителя, отчуждающего ребенка от второго родителя — уже был опыт отчуждения. Так, например, моего бывшего мужа Романа Проценко воспитывала бабушка. Нередко он сам живет в состоянии ненависти к своему родителю, поэтому такая ситуация для него нормальна.
Кроме того, алиенаторы предпочитают избегать открытой конфронтации: для них мир делится на черное и белое. Им проще вычеркивать тех, кто не согласен с ними, чем пытаться договориться. Поэтому расхожий совет психологов, к которым обращаются отчужденные: «Ну, договоритесь с супругом», не работает.
И здесь необходимо подключение легального института, который бы обязывал такого родителя идти на диалог. К нему должны применяться такие меры, которые не дадут ему возможность гнуть свою линию, игнорируя интересы другого родителя и ребенка. К сожалению, ничем подобным государство пока не занимается…
— При этом во многих странах развивается культура медиации, людям прививают привычку бесконфликтного разрешения споров…
— Понимаете, это все равно добровольная история. К тому же надо учитывать серьезный психологический аспект. Для алиенатора не существует границ между ним и ребенком. Этот человек сам остался в некой детской позиции с незавершенными отношениями с родителями, поэтому он ведет себя не по-взрослому, создает токсичные отношения, присоединяя ребенка к семейной войне, делая его участником, а иногда и орудием против бывшего партнера. Часто это люди с пограничным или нарциссичным расстройством личности.
— Считается, что на такое якобы идут только обеспеченные люди, которым есть на что содержать ребенка. Миф?
— Да, и очень популярный. Финансовый статус, так же как и религиозная, национальная принадлежность, не определяющий фактор. Отчуждение родителя может случиться как в семье, где папа работает охранником, так и известным шахматистом. Как показывает практика, не обязательно иметь огромные финансовые ресурсы — достаточно быть одержимым. Распознать алиенатора нереально, поэтому так важно понимать причины этого явления.
Все осложняется тем, что система сегодня никак не защищает от этой угрозы, а любой родитель-алиенатор знает, как манипулировать этой системой. Он сразу же идет в суд или органы опеки и заявляет о том, что бывший супруг причинял ребенку вред, и просит без суда и следствия оградить его от второго родителя. Правовые институты при этом верят на слово и сразу же ставят запрет. Так они в некотором смысле поощряют отчуждение.
— Полагаю, чтобы такого не случилось, многие так и живут в несчастливом браке. Потому что страшно…
— К сожалению, это так. После того как вышла моя книга, многие пишут, что теперь осознают риск того, что в абсолютно нормальной семье абсолютно нормальную мать могут легитимно и безнаказанно разлучить со своим ребенком. Поэтому из страха продолжают терпеть домашнее насилие, а алиенаторы часто практикуют разные виды абьюза.
Если вы боитесь уйти, я бы советовала вам проводить терапию. Необходимо признавать, что вы воспринимаете себя жертвой, и эта жертвенность в вас настолько серьезно укоренилась, что вы не мыслите себя вне насилия. Необходимо восстанавливать свои границы, говорить: «Нет» по отношению к поведению, которое вас не устраивает, строить свою жизнь исходя из своих ценностей.
— Десять лет ваш бывший муж никак не реагирует на вас. Как вам удалось встретиться с дочкой в 2018 году?
— Чудесным образом у меня получилось выйти на его вторую жену. Часто партнеры, которые оказываются рядом с алиенатором, становятся соучастниками отчуждения. Однако в моем случае, к счастью, Настя оказалась очень адекватной женщиной. И это при том, что в семье Проценко меня преподносили как исчадие ада, бросившее своего ребенка! Но она сразу сказала: «Не волнуйтесь, я предпочитаю составлять мнение о человеке самостоятельно».
Когда мы начали общаться, Настя рассказала о том, что сама испытывала различные дискомфортные ситуации, связанные с влиянием бывшей свекрови на жизнь их с Романом семьи. На тот момент она уже разлучила всех сыновей с женами, внушив им, что те проститутки и алкоголички. Так я окончательно убедилась, что она и стала главным инициатором отчуждения моей дочери, сценаристом и режиссером, а ее сын — просто марионетка.
Более того, Настя все пять лет не только отбивала эти атаки, но и воевала со всей семьей, которая под влиянием бабушки решила, что Ксюша не должна идти в школу, потому что ее мама — шизофреничка, а значит, девочке не нужны эмоциональные нагрузки. Она была уверена, что сможет убедить Рому вернуть мне дочь. Но когда он узнал о том, что Настя организовала нам встречу, устроил скандал и снова киднеппнул Ксюшу. Уже отлучив ее от Насти, ставшей ей фактически второй мамой. А Проценко еще раз развелся.
— Как прошла встреча с дочкой?
— Нашей с Настей задачей было — не вызвать у Ксюши панической атаки в отношении мамы, ведь восемь лет общение со мной было табуировано, ребенку внушали страх матери. Поэтому первые два дня мы общались, как будто я знакомая Насти.
И нам было так хорошо и комфортно, дочка говорила: я не хочу спать, буду с тобой болтать всю ночь. Но когда я сказала, что я ее мама, у Ксюши случился внутренний конфликт — она ушла в себя. Моя дочь и так достаточно подавленный ребенок, который уже имеет суицидальные наклонности, однако родственники не признают этого, отказывая ей в психологе. Моего ребенка снова увезли в неизвестном направлении. А мой бывший супруг в том же 2018 году стал финалистом престижного конкурса «Лидеры России», несмотря на то, что мы с юристом писали в оргкомитет.
Сегодня мы пионеры в этой теме, и нам предстоит очень большая работа, чтобы хоть как-то повлиять на ситуацию и приостановить эту эпидемию. В отличие от коронавируса — реальную.
Беседовала Мария Егорова
Презентация книги Весты Спиваковской «Громче, чем тишина»
КОГДА: 15 марта в 14:00
ГДЕ: 5A Bloomsbury Square, Holborn, London WC1A 2TA
БИЛЕТЫ: вход свободный (gromchechemtishina.eventbrite.co.uk)