«Таких счастливых людей, как 9 мая 1945 года, я больше никогда не встречала»

В канун 70-летия со Дня Победы редакция «Англии» решила побеседовать с ветераном Валентиной Васильевной Тверевой, которая с 1943 года и до окончания Великой Отечественной войны работала медсестрой в военном госпитале, находившемся у линии фронта в Кисловодске, и увидела много того, что не только хрупким 19-летним девушкам, но и любому другому человеку видеть не стоит.

— Валентина Васильевна, расскажите, чем вы занимались до начала войны и почему вы решили уйти на фронт?

— До начала войны я училась в Грозном в техникуме пищевой промышленности, а в день, когда война началась, я ехала в поезде в Кисловодск, где собиралась проходить практику. Так что о начале войны я узнала на вокзале.
Сразу после оккупации Кавказа в конце 1942 года мы с подругой Катериной отправились в военкомат и попросили, чтобы нас отправили на фронт. Это решение было совершенно естественным: все девчонки тогда были патриотками, а у меня еще брат и муж сестры погибли на фронте. Как я могла оставаться в стороне?
Спустя некоторое время нас снова вызвали в военкомат и заявили, что в военных госпиталях нужны медсестры. После очень коротких курсов, где нас учили, как делать уколы и перевязки, мы были направлены в санитарный пропускник, куда из Минеральных Вод нам привозили  раненых солдат с линий фронта.

Работа у нас была каторжная; даже не знаю, как мы пережили это страшное время. Вы бы видели эшелоны раненых, которых везли в наш санитарный пропускник: солдаты лежали повсюду как дрова и каждый из них стонал от боли и просил «Возьми меня!», «Возьми меня!». Наш санитарный пропускник находился в старом здании нарзанных ванн, где было два огромных зала. Тяжелораненых было так много, что их приходилось ставить плотно друг к другу, и пробираться к ним было очень трудно.  Пол первого зала был покрыт соломой, чтобы раненых солдат не клали на холодный кафель. При этом санитаров там не было, и мы, 19-летние девчонки, которые даже мужчин голых до этого никогда не видели, таскали носилки с солдатами из вагонов, раздевали их, купали и обрабатывали их ранения.

— Вы всю войну оставались в этом госпитале?

— Нет, когда суматоха первых дней прошла, нам с подругой поручили разделить больных по типу их травм — от этого зависело, в какой госпиталь их потом отправят. Нас, как уже опытных медсестер, прошедших через прием больных с передовой, отправили в военный госпиталь 20-48, где находились «легочные» больные. Там мы и проработали до окончания войны.
В нашем отделении всегда находилось 84-85 больных, но медиков было гораздо меньше: один врач, одна санитарка и 2 медсестры — мы с подругой. На три отделения у нас была только одна перевязочная, и нам с подругой самим приходилось носить туда тяжелораненых. На курсах перед отправкой на фронт нас учили достаточно простым вещам: как укол сделать или перевязку. А вот как легочную перевязку или пункцию делать, как дренаж в плевру вставить — этого нам на курсах, конечно же, не показывали. Таким сложным вещам мы научились уже только в госпитале. И если сначала врач говорила нам, какие перевязки делать или как обрабатывать раны, то к концу войны мы уже сами назначали лечение и решали, кому нужна перевязка, а кому — нет. Врач просто не смог бы справиться со всеми пациентами без нашей помощи.

— С какими еще трудностями вы сталкивались в госпитале?

— Очень тяжело было не только с персоналом: в госпитале не хватало медикаментов, а в какой-то момент проблемы начались и с перевязочным материалом. До открытия второго фронта у нас так плохо обстояли дела с перевязочными материалами, что иногда даже приходилось стирать старые бинты и использовать их снова. Можете себе представить: гнойные и кровавые бинты мы стирали, сушили на солнце, а больные потом помогали нам скатывать их обратно. Но это был редкий случай.
У нас даже спирта не было, чтобы руки обработать; дезинфицировать их приходилось йодом. Сложно даже описать, какие тяжелые были времена и как много нам приходилось работать. Но мы с Катериной были совершенно безотказные и делали все, о чем нас просили врачи. А как иначе?
Я очень рада, что совсем недавно в Кисловодске поставили памятник медикам, работавшим там во время Великой Отечественной войны, — ведь сколько тысяч солдат мы тогда спасли.

— Я знаю, что к вам во время войны с визитом приезжала Клементина Черчилль. Расскажите об этом событии поподробнее.

— Да, она действительно приезжала в Ставропольский край, в том числе и в Кисловодск. Клементина Черчилль привезла с собой подарки как для персонала госпиталей, так и для больных. Для медсестер она привезла белые халаты и косынки.
Офицерам же она привезла в подарок пижамы; солдатам — госпитальные халаты. После ее приезда мы получили из Англии пенициллин, который находился в больших ампулах, и мы стали вливать его в легкие тяжелейшим больным. Он воскресил очень много раненых.

— Расскажите, как вы отмечаете День Победы в Лондоне?

— Однажды в Лондон из Санкт-Петербурга приехали художники, которые привезли сюда большую коллекцию картин о войне.  Юрий Федотов, который тогда был послом России в Великобритании, пригласил на открытие этой выставки всех ветеранов, живущих в Великобритании, и английских моряков Балтийского флота. Было очень приятно, что посольство с таким вниманием отнеслось к ветеранам.

В День Победы меня всегда поздравляют мои дети и их знакомые, обязательно дарят гвоздики. Кроме того, каждый год я получаю поздравительное письмо от президента России, очень приятно, что российское правительство помнит о ветеранах.

— А вы помните, как День Победы отмечали 9 мая 1945 года?

— Конечно! Мы шли по улице и видели, как люди встречались, обнимались друг с другом — таких счастливых людей, как 9 мая 1945 года, я больше никогда не встречала. А когда я пришла в тот день в госпиталь, меня раненые подхватили на руки, а я им только говорила: «Откуда у вас столько силы?»
Я помню и первое поздравление, которое пришло мне из военкомата, а первую медаль мне принесли, когда я уже работала в школе. Медаль мне принесли прямо в учительскую, что очень удивило коллег, которые не знали, что я была медсестрой в военном госпитале. Помню, наш подполковник-военрук тогда у всех спросил: «Неужели вы не знали, что Валентина Васильевна — участница войны?».