В воскресенье, 8 мая, в зале Shaftesbury Theatre пройдет вечер, который нельзя пропустить, — долгожданный концерт Михаила Жванецкого. Не всем выпадает этот шанс — увидеть и услышать на сцене настоящего философа своего времени, через юмор и сатиру так филигранно описывающего и политику, и любовь, и человека. Газете «Англия» повезло даже больше — мы смогли задать Михаилу Михайловичу несколько вопросов накануне его визита в Лондон. Поговорить решили о самом важном — иммиграции, женщинах и Родине.
Михаил Михайлович, когда-то вы сказали, что люди уезжают из России из-за хамства. Но интересный парадокс: кажется, что бытового хамства становится все меньше, а уезжают все больше. Что движет ими теперь?
В то время, когда я это говорил, действительно уезжали из-за хамства. Потом его стало меньше, значительно. Но ведь сейчас оно появляется снова, потому что начинается этот странный подъем патриотизма. Я не знаю, зачем этот подъем! Сейчас главное — это законы, которые меняются и позволяют хамство по отношению к людям. Поэтому многие опять уезжают из-за притеснения со стороны этих законотворческих людей, которые собрались в парламенте и очень сильно хамят.
Получается, что вынуждены уезжать люди, которые могли бы у себя дома сделать многое для будущего страны…
Что же делать, если страна находится в таком положении и таком окружении, где денег нет или отбирают. Вот люди и вынуждены уезжать. Мы же за это время, пока жили хорошо — а мы жили хорошо — расположились по всему миру. Вот вы работаете где вы хотите, и я работаю где я хочу. Выступаю где хочу — еще ни разу я не чувствовал вмешательства цензуры. Я прочитал недавно, что в Турции немецкий журналист пострадал — и подумал, как хорошо, что меня пока еще не трогают. Антисемитизма государственного пока еще нет. Но я повторяю слова «пока еще нет».
Те, кто уезжает, оказались на острие ножа. Уезжают те, кто вот-вот лишится всего. Но ведь они не так уезжают, как мы когда-то из Советского Союза. Сколько любимых женщин уехало! Но я никогда не мог решиться — это мой язык, моя культура. Я живу в области русского языка и русской сатиры. Но другие уезжали — с трудом пересекали границы, и главное, безвозвратно. Это были живые покойники. Они были потеряны для тех, кто оставался. А те, кто иммигрирует сейчас, не вызывают таких ощущений — они просто живут и здесь, и там.
Кажется, сегодня в мире уже никто не относится к иммиграции как к чему-то конечному — все переезжают из страны в страну, учатся или работают, возвращаются домой или остаются. Но почему в России до сих пор к отъезжающим относятся как к предателям, которые «изменили Родине»?
Потому что сейчас такое положение в стране, в котором находится и руководство, и население. Самое главное — враждебность населения к отъезжающим. Это факт. Ведь человек, который сейчас скажет что-то в поддержку Украины у нас — он встречается с враждебным населением. Публика просто перестает покупать на него билеты! Надо же понимать, где ты живешь.
А на ваш взгляд, понятие «дом» вообще зависит от географии? Как вы это ощущаете?
Для меня ощущение Родины там, где я могу говорить с женщиной. Когда я попадал в Америку, где я довольно часто бывал с концертами, я понимал, что не могу говорить с женщиной, которая мне нравится. У нее другое прошлое, у меня другое прошлое. Должно пройти много лет, чтобы я мог появиться в ее доме, а она — в моем. Дети, которые могут у нас родиться, будут уже ее детьми. И вот эта невозможность говорить с женщиной, ухаживать — в общем, блистать остроумием, юмором — я не могу. Поэтому у меня получается, что дом — там, где я воспитан, остроумен, эрудирован и владею возможностью подойти к женщине.
В одном из интервью вы сказали, что никогда бы не уехали из России, в том числе из-за уникальности русских женщин. В чем же она заключается?
Женщине может быть легче уехать и обосноваться где-то. Наших женщин я встречаю и в арабских странах, и в самых неожиданных местах. Потому что русская женщина идет за мужем. Муж будет мусульманином или православным, или евреем — она примет его традиции, будет уважать его. Она не будет стараться быть независимой, находясь в браке.
Я не могу сказать, почему она уникальна, но она мне нравится. Потому что она как-то так воспитана… доброжелательной. Она создана для пары. Я думаю, иностранная, выросшая в многовековой свободе женщина создана для самостоятельности. А наша только-только узнает, что такое самостоятельность. А пока она остается привлекательной для мужчин именно потому, что создана для пары.
Михаил Михайлович, вы много путешествуете, встречаете наших эмигрантов из разных уголков Земли… Вы считаете, может ли все-таки русский человек быть «своим» за границей?
Вместо ответа на наш вопрос Михаил Михайлович представил отрывок из своего произведения, который ранее нигде не публиковался:
Итак, Америка
Прилетели.
Сразу хочется повернуть назад.
Поживешь, поймешь, заговоришь.
Не захочется поворачивать,
Может быть?
Те, кого любишь сзади, а жизнь впереди.
Жизнь без людей.
У тех, кого любишь, люди вокруг.
Стольких не перевезешь.
Зачем портить Америку?
Осесть, чтоб писать воспоминания.
Вокруг живут, а ты среди покойников.
Воспоминания — задняя жизнь.
Переезд в Америку — вперед к задней жизни.
А что хорошего было сзади?
Ничего. Твоя жизнь. «Примут — не примут».
Опять «примут — не примут».
И опять «примут — не примут»…
И уже вышел лицом к людям, опять «примут — не примут».
Юэсэйцы не так остроумны, как веселы.
Подлинное остроумие грустно.
Остроумие — от тяжелой и сложной, веселье — от тяжелой, но не сложной жизни.
Бессмысленная жизнь требует непрерывного остроумия, юмора и придачи смысла.
В бессмысленной жизни единственный смысл в ожидании смысла, в поисках смысла.
Так же как смысл жизни в улучшении жизни.
Для чего живет человек?
Для лучшей жизни.
---
Беседовала Юлия Варшавская, фото Павла Смертина /ТАСС /фонд ВАРП.