Почему мы так хорошо помним все, что случилось пятнадцать лет назад?..
Я работал тогда в одной из немногих лондонских русскоязычных газет. Сотрудников в редакции было совсем немного, и чтобы добыть читателю интересные и оперативные материалы, каждому из нас приходилось крутиться не только за себя, но и, как пелось в одной духоподъемной советской песне, «за того парня». В тот вторник мне предстояло в 9 утра взять интервью у заезжей московской знаменитости, в 11 успеть на важную пресс-конференцию в районе Холборна, а потом срочно нестись в редакцию отписываться, чтобы все это попало в очередной номер.
Около половины второго выбираюсь с пресс-конференции, плюхаюсь в машину и вместе со всем автопотоком (платной зоны в центре тогда еще не было) «ползу» в нужном направлении. Попутно соображаю, как мне поинтереснее изложить собранную за утро информацию. Вдруг радио прерывает музыкальную программу, чтобы сообщить, что в Нью-Йорке самолет врезался в одну из двух башен-близнецов.
Эта новость показалась мне очень странной. Годом раньше я был в Америке, и гид в Нью-Йорке рассказывал, что поскольку Манхэттен весь утыкан многочисленными небоскребами, то для воздушного транспорта установлена определенная высота, ниже которой самолеты не имеют права спускаться. Пока я пытался вспомнить цифры этой высоты, которые называл гид, появилась информация о пожаре в поврежденном здании, и кто-то из пожарных не исключил, что возможно его обрушение.
Потайная кнопка
Когда я наконец влетел в редакцию, все три наши сотрудницы сидели перед стареньким телевизором и утирали слезы. Спустя несколько минут мы стали свидетелями того, как другой самолет прошивает насквозь вторую башню Всемирного торгового центра. Именно тогда из телевизора раздалось слово «террор» и повисло в воздухе. Никто не стал его обсуждать или оспаривать. Всем все было ясно и без слов.
На моем столе все время звонил телефон. «Вы в курсе того, что происходит в Америке?», — срывающимся голосом кричит пожилая женщина. «Да, в курсе», — еле сдерживаюсь я. «Неужели никто не может остановить это безумие?», — продолжает орать она. «Сейчас позвоню президенту Бушу, пусть принимает меры», — произношу металлическим голосом и бросаю трубку. Понимаю, что нахамил и отзваниваю обратно, но подходящие слова не лезут в голову. «Да что вы, что вы, — причитает женщина, — это мне надо извиняться. Понимаете, сижу тут одна с годовалой внучкой, ни слова по-английски не понимаю, а поделиться не с кем. Вот и позвонила…»
Почему я все это так ясно помню? Почему ни один из остальных дней пятнадцатилетней давности не сохранился в памяти? Словно лайнер, врезавшийся в небоскреб, нажал в мозгу какую-то потайную кнопку «save forever».
Как дальше жить?
Когда, уходя вечером, мы наконец выключили шипящий и сопящий от усталости телевизор, одна из наших девушек тяжело вздохнула: «И как же теперь жить?» «Будем жить как жили», — сказал я на правах старшего, стараясь придать голосу уверенность. Хотя, откровенно говоря, не вполне представлял себе, что это значило.
Но жить по-старому не получается. Мы оплакиваем погибших, помогаем раненым и инвалидам, принимаем меры предосторожности, но теракты продолжают сотрясать мир, который после падения берлинской стены, казалось, должен был стать добрее, спокойнее и безопаснее. Но всемирное счастье не наступило. Взрывы, выстрелы и прочие проявления ненависти одних людей по отношению к другим происходят повсюду.
Первый закон, в названии которого фигурировало слово «терроризм», был принят британским парламентом в 2000 году. До этого обходились разными статьями, разбросанными по уголовному законодательству. Даже во времена борьбы с Ирландской республиканской армией антитеррористические меры рассматривались как временные, экстраординарные.
Зато теперь Соединенное Королевство располагает целым букетом законов, направленных на то, чтобы обезопасить свое население от этой угрозы. В 2000 году был принят закон «О терроризме», годом позже закон «Об антитеррористических мерах и безопасности». После взрывов в метро и автобусе 7 июля 2005 года появился закон «О мерах по предупреждению терроризма», в 2006-м — «О терроризме», в 2008-м — «О контртерроризме». Наконец, в 2015 году закон «О контртерроризме и безопасности». И это не считая отдельных контртеррористических статей в других законах. И это не все. Юридическое ведомство готовит закон об экстремизме, который будет внесен в парламент, когда правительство определится с тем, что подразумевать под термином «экстремизм».
По словам доктора Марии Норрис из Лондонской школы экономики, «Великобритания превратилась в контртеррористическое государство, где меры по предотвращению терактов принимаются не только в местах скопления людей, в аэропортах, на вокзалах, в театрах и на концертах, но и в детских садах, школах, офисных помещениях, на остановках транспорта».
«Если человек подозревается в участии в террористической деятельности, — замечает доктор Норрис, — то по отношению к нему (или к ней) может быть установлен комендантский час, его телефон и интернет подвергнут проверке. Эта личность может быть в принудительном порядке переселена в другой город страны. Кроме того, министр внутренних дел может запретить возвращаться в Британию из заграницы. Такая мера может быть применена даже к гражданам Королевства. Правда, в этом случае запрет будет временным».
Переживем и это
С другой стороны, государство старается вовлекать молодых мусульман в общественную жизнь Британии. Во всех крупных партиях есть мусульмане-члены парламента, провинциальных ассамблей, местных советов. Среди тех, кто исповедует ислам, есть немало известных писателей, журналистов, юристов, ученых, деятелей исскуства. Растет число мусульман, получающих дипломы британских вузов, совершающих выдающиеся открытия в научных лабораториях, делающих сложнейшие операции в здешних больницах.
У меня нет аналогичных статистических данных по Британии, но в США 65% молодых американцев (18-24 года) с симпатией относятся к своим сверстникам-мусульманам. Причем процент этот тем выше, чем с большим числом мусульман общаются и дружат молодые американцы. В этих случаях процент симпатий возрастает до 78%.
Я не провидец, но кажется мне, что нынешнее обострение отношений между миром ислама и западной цивилизацией, несмотря на кровавый оттенок, носит временный характер. Человечество видело еще и не такое. Преживем.