Борис Акунин: «Я не позволю, чтобы мою „Историю“ включали в школьную программу»
По традиции, весна в русском Лондоне — очень оживленная пора. Проходят концерты и спектакли, лондонских жителей приглашают на различные встречи с участием знаменитых и любимых деятелей искусств, политиков, артистов и писателей — порой невозможно успеть посетить все, что нравится. На некоторых из них можно не только хорошо отдохнуть и развлечься, но и узнать что-то новое.
Одна из таких интеллектуально обогащающих встреч — организованная Русским политическим клубом презентация книги Бориса Акунина (Григория Чхартишвили) из цикла «История Российского государства» (ИРГ), которая состоится 18 марта. Перед презентацией мы встретились с писателем и поговорили с ним о новой книге.
— Григорий Шалвович, наконец-то 6-й том вашей серии «История Российского государства» «долетел» и до Лондона. В книге речь идет об столетии, примерно две трети которого Россией правили женщины. Как это отразилось на стране?
— К удивлению современников, очень неплохо. Уж точно не хуже, чем правление мужчин. Страна, привыкшая относиться к женщинам как к неполноценным существам, была, что называется, приятно удивлена. Екатерина I, Анна Иоанновна и Анна Леопольдовна большого впечатления не произвели, но кроткая Елизавета всем пришлась по сердцу, а умную и осторожную Екатерину просто обожали и потом долго по ней вздыхали. «Государыня-матушка» вписалась в русскую матрицу еще лучше, чем «царь-батюшка».
– Петр I, как говорилось в вашей предыдущей книге, вовсе не построил «западную» страну — едва ли ему удалось даже построить ее фасад. Но тем не менее последующие российские правители 18-го века были в той или иной мере иностранцами. Какие их поступки выражали их западное происхождение?
– Никакие. Единственная настоящая иностранка, Екатерина Великая, очень старалась быть больше русской, чем сами русские. Даже любовников себе брала исключительно славянского происхождения. А потомки Екатерины считали себя природными русаками, хоть в их жилах с каждым поколением оставалось все меньше русской крови. Последний царь был русским, кажется, на одну пятисотую. Впрочем, это была обычная ситуация для европейских династий. Женились ведь обычно на иностранных принцессах.
— Давайте теперь поговорим о лицах, которые влияли на монархов. Какие тут были яркие персонажи?
— Ярких было много. Дельных — существенно меньше. И это, конечно, проблема «женского века». Когда влюблялся монарх-мужчина, фаворитка часто оставалась его личным делом, поскольку не занимала государственных постов. Если же всерьез влюблялась царица, ей подчас хотелось сделать избранника помощником, доверенным лицом. Но хороший любовник и хороший государственный деятель не равнополезные мужские качества. Елизавета умела отделять личное от государственного. Анна и Екатерина II — не очень. Поэтому толковых временщиков было очень мало. Может, вообще только один — Потемкин.
— Эту книгу или серию книг, как вы всегда говорите, вы пишете для себя, чтобы «разобраться». Какие в 18-м веке были для вас сюрпризы? Разобравшись в этом периоде истории, что нового вы для себя открыли?
— Очень многое. Во-первых, что Екатерина куда более великая, чем Петр. Она не наломала столько дров и не обескровила страну, как он. Во-вторых, что роль личности в истории еще скромнее, чем я полагал. И возможности тоталитарного самодержца, в сущности, весьма ограниченны. В-третьих, что в качестве настоящей империи Россия «заработала» только во второй половине 18-го века. И еще важное: что самодержавие само вырыло себе могилу, когда решило дать права дворянству. Эта государственная система в принципе не предполагает наличие у кого-то личных прав. Только у самодержца. Иначе все начинает разваливаться. Но это отдельная сложная тема.
— Давайте сравним ваше понимание 18-го века с тем, что преподают в учебниках. Как бы вы расставили акценты?
– Покритичнее бы писал о Петре. Больше внимания уделил бы екатерининской перестройке, когда классическое самодержавие трансформировалось в дворянскую монархию. Именно тогда, с дворянской вольности, и начинается вечная российская дихотомия, противостояние «государственников» и «либералов», конца которому не видно.
— Какой эпизод 18-го века вам больше всего близок?
— Великие либеральные мечты Екатерины, породившие мышь. Несозванный парламент, ненаписанная конституция, неосвобожденные крестьяне.
— Книг по истории России написано много, какой источник вам больше всего понравился или запомнился?
— Я читаю в основном первоисточники: официальные тексты, письма, дневники, мемуары. Чтобы не попасть под влияние интерпретаторов, среди которых есть замечательно убедительные авторы. Из них по данному периоду мне больше всего пригодились современные историки: Игорь Курукин, Евгений Анисимов, Александр Мыльников. Всем советую.
– Какие «художественные» книги вы пишете или написали бы об этой эпохе?
— В соответствии с модой 18-го века я написал авантюрно-философский роман о приключениям молодого философа. Называется «Доброключения Луция Катина». Он выйдет в мае.
— Каковы были итоги этого века? Россия уже передовая европейская держава или сильно отстает?
— В военном отношении очень сильная, как и положено военной империи. Скоро, после 1814 года, станет сверхдержавой. Но в промышленном, технологическом отношении — инвалид. Мощные кулаки и слабые, рахитичные ноги, на которых не разбежишься. Но если кто сунется — крепко получит.
— Как Европа смотрит на Россию 18-го века, особенно при Екатерине II? Или ее в Россия не волнует?
– Очень внимательно смотрит. В то время ни одна большая европейская заваруха без России не обходилась. Даже когда, казалось бы, России совать нос было незачем. Ничего не поделаешь — империя. Ей всегда и до всего есть дело.
— Выглядит ли история России из Лондона по-другому?
— Думаю, это из России она выглядит по-другому. Потому что там находишься внутри этой истории, являешься ее пленником. Это искажает зрение и придает ненужную эмоциональность. Мне кажется, что дистанцированность здесь идет на пользу делу.
— Колонизация Востока / Америки Россией и колонизация западных стран — они похожи или есть заметная разница?
— Конечно, есть. Российские колонии непосредственно примыкали к ее коренной территории, а это позволило не проводить четкой границы между метрополией и доминионами. Потому российская сухопутная империя и оказалась прочнее «морских» империй.
– Проект ИРГ грандиозный и нескончаемый! Не надоел ли он вам самому?
— Наоборот. Как говорится, чем дальше в лес, тем толще партизаны. В смысле, тем интереснее работать. И тем понятнее становится природа российских проблем.
— Какой исторический персонаж из всей серии ИРГ вам больше всего близок?
— Несколько. Владимир Мономах, Александр Невский, окольничий Адашев, боярин Афанасий Ордин-Нащокин, Иван Шувалов (основатель Московского университета и Академии художеств), Александр I. Дальше пока не добрался.
— Не могу не задать вам вопрос: когда выйдет следующая книга и какой период она будет охватывать?
— Следующий том — про царствование Александра и Николая Павловичей. Будет называться «Первая сверхдержава» (в отличие от второй сверхдержавы 1945–1991 годов).
— Давайте немного пофантазируем. В России будущего ваша серия книг по истории входит в школьную программу, и вас пригласили рассказать об важнейшем периоде в историии России ученикам одной из школ. Что это за период и почему именно он?
— Я не позволил бы, чтобы мою «Историю» включали в школьную программу. Она не для детей написана. Им я рассказал бы историю по-другому. Иными средствами, через игры. Не для того, чтоб запомнили некую сумму знаний или даже поняли нечто важное про Россию, а просто чтобы заинтересовались историей. И дальше «влезали» в нее уже сами.
Билеты на презентацию книги «Эпоха цариц» можно приобрести на eventbrite.co.uk
Беседовал Андрей Сидельников