Книга Роланда Эллиотта Брауна «Безбожная утопия» рассказывает об уникальном антирелигиозном искусстве СССР
— Чем вас привлекла эта тема?
— Я заинтересовался советским атеизмом в четырнадцатилетнем возрасте, когда читал «Скотный двор» Джорджа Оруэлла. В начале романа Оруэлл вводит персонажа по имени Ворон Мозус, любимца жестокого фермера мистера Джонса. Мистер Джонс представляет царизм, а Мозус — русскую православную церковь.
Мозус удерживает других животных в пассивном состоянии, сообщая им, что если они будут упорно работать, то они отправятся в рай под названием «Леденцовая гора» — и очевидно, что Мистер Джонс использует Мозуса, чтобы держать эксплуатируемых животных под контролем. Когда животные свергают мистера Джонса, Мозус бежит. Но когда революция животных терпит поражение, коррумпированные свиньи (под предводительством свиньи-Сталина, Наполеона) позволяют Мозусу вернуться и вновь рассказывать о Леденцовой горе.
Так я впервые столкнулся с марксистской критикой религии, которой Оруэлл, хотя он был антисоветчиком, явно симпатизировал. Работая над книгой, я узнал, что из ранних самиздатовских переводов «Скотного двора» были без разрешения Оруэлла исключены все появления Мозуса. Возможно, издатели полагали, что оруэлловский парафраз марксистской критики религии в виде волшебной сказки оттолкнет читателей от его антисоветской сатиры.
Мозус не появлялся в русскоязычных изданиях романа до 1980-х. Интересно, что на советских антирелигиозных карикатурах в журналах «Безбожник» и «Безбожник у станка» служители церкви были изображены в виде воронов, а главный сталинский антирелигиозный пропагандист Емельян Ярославский называл православных священников «проклятыми черными воронами».
— Где вы брали материалы и было ли сложно скомпоновать их в книгу?
— Изначально издательство FUEL Publishing планировало составить книгу на основе антирелигиозных плакатов 60-х-80-х гг., с начала хрущевской антирелигиозной кампании и до гласности, и попросить меня написать сопровождающий текст. Но темы этих плакатов впервые появились еще в 20-х и 30-х гг. Я исследовал их в петербургском Государственном музее истории религии и в конце концов попросил включить одинаковое количество изображений раннего (до Второй мировой войны) и позднего (с 1961-го до 1985-го) периодов.
Что до текста, то он написан на основе исследования марксистской и большевистской литературы, малоизвестных научных книг об истории Русской православной церкви и советского атеизма и более широко известной истории России и советского периода. Кроме того, я использовал газетные статьи из американской прессы в 70-х-80-х.
Текст редко прямо обращается к изображениям — он представляет советский и российский культурный и исторический контекст, который с большой вероятностью окажется незнаком западным читателям и без которого нельзя понять эти временами загадочные сюжеты.
— Вы утверждаете, что материалы советской антирелигиозной пропаганды «малоизвестны и описаны». Не кажется ли это небольшим преувеличением?
— Все относительно. Мало кто из российских читателей знает о том, как широко советский атеизм обсуждался в Америке во время холодной войны, особенно по сравнению с постсоветским периодом. Фраза «безбожный коммунизм» стала коронной фразой политиков, особенно в 1950-х.
Худшее, в чем американец мог бы обвинить СССР, было безбожие. Хотя официально США — секулярное государство, когда Церковь и органы управления официально отделены, многие американцы не представляли жизнь в государстве с официальной антирелигиозной политикой.
Сама идея их ужасала. Такая риторика достигла кульминации в речи президента Рональда Рейгана «Империя зла» (1983), в которой Рейган поместил ленинское отрицание религии в сердце советского тоталитаризма. Но после 1991 года почти никто не писал на эту тему на английском.
Во время моих исследований в Москве и Санкт-Петербурге россияне, казалось, были удивлены тем, что я интересовался этой темой. У меня сложилось впечатление, что тема религии в СССР связана с репутацией Иосифа Сталина — поскольку именно Сталин проводил наиболее жестокие антирелигиозные репрессии, но также восстановил позицию Церкви во время Второй мировой войны. Исследование советского атеизма означает исследование истории сталинизма — и это, кажется, вызывает много эмоций и разногласий в российском обществе. Вполне понятно, что многие россияне предпочитают не касаться этой темы.
— Есть ли сходство между современным атеизмом в сочетании с верой в силу науки, которого придерживаются читатели Ричарда Докинза, Кристофера Хитченса и других популяризаторов, и ранней советской антирелигиозной пропагандой, или это абсолютно разные явления?
— Я начал работать над этой книгой частично потому, что заинтересовался критикой в адрес Кристофера Хитченса после публикации его книги «Бог не велик». Некоторые из критиков встали на позиции СССР и провели параллель между советской антирелигиозной идеологией и популярным атеизмом середины двухтысячных годов.
Хотя нельзя отрицать, что в юности Хитченс был троцкистом, его книга также содержит довольно убийственную критику советского атеизма, которую он назвал новой религией, построенной на культе Ленина и Сталина. Он также высмеивал советскую атеистическую пропаганду — к примеру, плакаты с космонавтами, сообщающими, что они не видели бога в космосе.
Что касается Ричарда Докинза, Сэма Харриса и Даниэля Деннета, то стоит уточнить, что эти люди — либеральные интеллектуалы, предлагающие свои мысли на рынке идей. Они не работают на государственного издателя, стремящегося продвинуть атеизм в рамках государственной идеологии с надеждой на несменяемость власти. Для меня это довольно существенное отличие.
— Как вы считаете, возможна ли действенная государственная антирелигиозная пропаганда в современном мире? Существует ли она сегодня где-либо?
— Очень соблазнительно видеть феномен государственного атеизма как отмирающее явление, но оно иногда проявляется в Китае, где коммунистическая партия осуждает народные верования, например, гадания, и где власти насильно перемещают мусульман-уйгуров в «воспитательные» лагеря.
— Что вы думаете о религиозном ренессансе в современной России?
— Отказ от советской антирелигиозной идеологии подразумевался в российской политике с момента, когда в 1988 году в Большом театре состоялось публичное празднование тысячелетия крещения Руси. А может быть, с момента Чернобыльской катастрофы в 1986 году, которая подорвала общественное доверие к советской науке. Советский атеизм кажется единственным аспектом советской жизни, по отношению к которому никто не испытывает ностальгии.
Беседовала Вера Щербина