15 сентября Оливеру Стоуну исполнилось 75 лет. Сегодня режиссер увлечен больше политикой, чем искусством. Этот период начался у него около двадцати лет назад, когда Стоун запустил цикл документальных фильмов о харизматичных лидерах «непростых» стран. Тогда он снял блестящую картину про Фиделя Кастро, чуть менее интересные — про Ясира Арафата и Уго Чавеса. Фильм-интервью с Путиным эту тему продолжает. А еще были картины про Джорджа Буша, Эдварда Сноудена, сериал «Нерассказанная история Соединенных Штатов»; на недавнем Каннском кинофестивале Стоун презентовал документальный фильм про убийство Джона Кеннеди — возвращение к собственной картине начала 90-х «JFK», только через призму новых фактов. Все это любопытно, но к статусу великого режиссера отношения не имеет. А Оливер Стоун — именно великий режиссер, одна из самых ярких фигур кино 80–90-х, и его юбилей — хороший повод это вспомнить.
В Голливуде имя Стоуна фигурировало с середины 70-х: он был сценаристом «Полуночного экспресса» и «Лица со шрамом». Но массы узнали Стоуна после фильма «Взвод» в 1986 году. Фильм получил четыре «Оскара» в восьми номинациях, в том числе за режиссуру и как лучший полный метр. Казалось бы, после «Охотника на оленей» и «Апокалипсиса сегодня» взгляд молодого и не слишком удачливого на тот момент автора не должен был удивить кого бы то ни было. Но Стоун, который сам служил во Вьетнаме и имел боевые ранения, показал войну глазами простого солдата, без особых изысков, зато честно и жестко. В судьбах горе-вояк, которые сначала идут защищать демократию, затем звереют, а потом не знают, как унести ноги, есть некая особая красота. Между жизнью и смертью, в экстремальной ситуации возникают страсть, драйв, которые Стоун описывает с явным знанием дела. Он и сам всегда жил экстремально, пробуя все что угодно, поступая в престижные учебные заведения и бросая их, вдыхая изо всех сил пьянящий воздух сексуальной революции и эпохи хиппи.
Нервный, сентиментальный и эмоциональный дух бьет из его ранних фильмов, как из водонапорной башни. Горящие безумием стрингера глаза Джеймса Вудса в «Сальвадоре», алчность Гордона Гекко в исполнении Майкла Дугласа в «Уолл-стрит», переживающий внутреннюю ломку герой Тома Круза в «Рожденном четвертого июля» — Стоун выдавал не сюжеты: это были порыв, гнев, ярость, соблазн, преступление — и свобода.
В 90-е годы Стоун снял как минимум три фильма, которые можно причислить к культовым. Поразительно, насколько они и разные, и похожие друг на друга. Первый — «Дорз», про Джима Моррисона. Главный шаман американской эстрады, Моррисон у Стоуна превратился в символ творческой анархии, неуправляемый вихрь, саморазрушительный и сметающий все на своем пути. Таким Стоун видел гений — и таким, скорее всего, представлял и самого себя, потому что после выхода картины большинство людей, знавших Моррисона, отмечали, что все было не «не совсем так», а «совсем не так». Вэл Килмер набрал для роли более десяти килограммов и исполнил за Моррисона все песни так, что члены группы The Doors не всегда замечали разницу. Это, конечно, фильм о молодости Стоуна — и о ее возможном финале, потому что наркотиками будущий режиссер в свое время заправлялся по полной.
Второй фильм — «Прирожденные убийцы» по сценарию Квентина Тарантино (впрочем, настолько сильно переделанному Стоуном, что Тарантино даже попросил убрать свое имя из титров). Самая безумная, отвязная вариация на тему Бонни и Клайда, эстетически куда более сильная, чем незадолго до этого победившие в Каннах «Дикие сердцем» самого Дэвида Линча. Собственно, после выхода «Убийц» никаких Бонни и Клайда уже никто и не вспоминал: Микки и Мэллори сами стали архетипами. На первом плане у классической парочки были внутренние травмы и комплексы, прежде всего импотенция Клайда, придававшая истории характер фрейдистской притчи. А персонажам фильма просто нравится убивать, издеваться над своими жертвами и получать за это заслуженную славу от массмедиа. Они не гангстеры, им не нужны деньги, они просто упиваются абсолютной свободой, залитой кровью.
Неразрывная связь свободы с запредельным насилием — одна из постоянных идей Оливера Стоуна. Эта связь ярко прослеживается в третьем культовом и, пожалуй, последнем по-настоящему крупном фильме режиссера — «Поворот». Формально это очень характерная для американского жанрового кино история: попал горожанин в глубинку, и закрутило его, завертело, ведь в каждом комьюнити свои законы, чаще всего абсурдные, но неуклонно исполняемые. У «Поворота» есть и черты нуара, потому что практически на въезде в городишко герой Шона Пенна встречает роковую красотку — и именно из-за нее у него появятся самые серьезные проблемы. Логика нуара (и ничего, что все творится под палящим солнцем) неумолимо ведет протагониста через побои, предательство, адюльтер. А Стоун делает эту историю еще и чем-то наподобие «Замка» Кафки, потому что Бобби Купер — почти что господин К., который привязан к месту какой-то непреодолимой силой и никак не может его покинуть, и тут больше метафизики, чем причинно-следственных связей. И все же Купер тоже освобождается через насилие, потому что даже секс не приносит ему удовлетворения, пока не совершается прямо на месте преступления.
Все эти фильмы уже стали абсолютной классикой, примером редкого совмещения зрительского кино и бескомпромиссного искусства. Кто знает, может быть, в пожилом Стоуне еще проснется былая энергия, и он вновь чем-то удивит и шокирует весь мир. А пока можно еще раз пересмотреть то, что он уже успел сделать.