В Британском музее открылась выставка «Хокусай: Великая иллюстрированная книга всего». В экспозиции — сто три рисунка японского мастера, предназначавшихся для грандиозной энциклопедии. Книга так никогда и не была напечатана, а рисунки более семидесяти лет считались утерянными, пока не всплыли на парижском аукционе 2019 года…
Британскому музею удалось приобрести эту вновь найденную коллекцию за £270 тыс., и теперь окрыленные кураторы спешат разделить радость с нами: впервые в Великобритании вы можете увидеть малоизвестные рисунки одного из самых знаменитых живописцев, ксилографов и каллиграфов эпохи Эдо — Кацусики Хокусая (1760–1849).
Почему малоизвестные? Парадоксально, но если бы «Великую иллюстрированную книгу всего» в XIX веке все-таки опубликовали, то оригинальные рисунки Хокусая не дошли бы до наших дней. Все дело в особенностях процесса ксилографии, к которому в то время прибегали в Японии при печати книг: сначала создавался подготовительный рисунок для гравюры, а затем его переносили на тщательно отполированный деревянный блок. Лист с рисунком лицевой стороной приклеивался на доску из вишневого, грушевого или тутового дерева и при помощи резцов и ножей прорезался на доску. Понятно, что при таком методе сам рисунок на бумаге в процессе работы погибал.
Оставшиеся целыми и невредимыми оригинальные рисунки Хокусая к «Великой книге» свидетельствуют о том, что ее не стали печатать. О причинах остается только гадать: то ли издатель отказался от проекта, то ли художник не смог найти достойных, по его мнению, резчиков, которым смог бы доверить работу. Рисунки аккуратно упаковали в коробку из дерева павловнии, и какое-то время спустя их приобрел Анри Вевер — французский ювелир стиля ар-нуво, историк искусства и страстный японист, один из основателей парижского общества «Друзья японского искусства». В последний раз об этих работах Хокусая упоминалось в 1948 году в связи с продажей на аукционе в Париже, а затем они исчезли из поля зрения, скорее всего, осев в частных коллекциях или у дилеров. И лишь в XXI веке — по прошествии ста семидесяти лет! — у нас появилась возможность увидеть оригиналы рисунков мастера в Британском музее. Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Известным сегодня всему миру именем японский художник стал называть себя лишь в пятидесятилетнем возрасте, сменив за свою жизнь в общей сложности до тридцати имен. На его родине это не было чем-то исключительным — по существующей в те годы традиции, художник, достигший нового уровня мастерства, брал себе новое имя.
Хокусай начал свой путь в искусство в раннем возрасте: Токитаро Кавамура (так его звали в те годы) был одним из младших сыновей в многодетной бедной семье, и родители решили отдать его в качестве приемного сына в зажиточную семью ремесленника Накадзимы Исэ. Накадзима жил в городе Эдо (ныне Токио), занимался изготовлением зеркал и зарабатывал вполне достаточно, чтобы обеспечить свое семейство. Зеркала в те времена нередко декорировали по краям рисунками, и шестилетний Кавамуро пристрастился к рисованию. В возрасте десяти лет он поступил в книжную лавку разносчиком и, проработав там три года, обучился китайскому языку, чтению и каллиграфии, так что мог в оригинале читать китайскую классику и поэзию. Любовь к рисованию все равно одержала верх, и в 1774 году паренек поступил подмастерьем в мастерскую резчика по дереву.
Столица переживала бум книгопечатания и ксилографии, в городе насчитывалось около тысячи резчиков — это была очень востребованная профессия. Правда, к высоким искусствам — живописи на свитках и ширмах — ксилографию не относили: из-за массового производства квалифицировали ее как ремесло. Это отражалось и на ценах: одна гравюра стоила столько же, сколько порция лапши, — 20 мон. И это несмотря на трудоемкость производства: к примеру, для изготовления цветной гравюры требовалось вырезать восемь отдельных досок — по одной для каждого цвета.
В следующей мастерской — студии Кацукавы Сюнсе — молодой художник с успехом освоил искусство портрета, создавая гравюры с изображениями актеров театра кабуки и гейш. Учитель даже позволял талантливому ученику подписывать свои работы псевдонимом Сюнро, образованным от имен самого Сюнсе.
В конце 1780-х годов Хокусай начал отходить от жанра портрета, двигаясь в сторону пейзажа и изображения сцен повседневной городской и сельской жизни простого люда — тем, характерных для жанра укие-э. Затем он увлекся исследованием европейской традиции, изучая опыт линейной перспективы и тонального моделирования объемов, которые черпал из голландских и французских гравюр на меди.
Художник не любил сидеть на месте: если верить литературным источникам, за свои восемьдесят лет он девяносто три раза сменил место жительства, и происходило это по одной простой причине — Хокусай всей душой ненавидел уборку и, когда забивал очередной дом хламом под завязку, переезжал на новое место.
Говорят, что каждое утро мастер рисовал на листе бумаги дракона на удачу и выбрасывал рисунок в окно. Интересно, что в начале XIX века Хокусай неоднократно принимал участие в конкурсах по рисованию. Так, в 1804 году в ходе соревнования художник вместе со своими учениками изобразил в храме города Нагоя гигантский портрет великого буддийского монаха Дарумы площадью 200 квадратных метров, пользуясь для рисования метлой и ведром чернил. Участвуя в другом состязании, Хокусай создал огромный пейзаж с птицами и цветами. При этом в процессе работы он неожиданно достал из корзины одного из присутствующих зрителей курицу, обмакнул ее лапы в красную краску и заставил пробежаться по своему рисунку. Изумленным зрителям художник объявил, что следы курицы — не что иное, как кленовые листья, плывущие по реке Татсу. На первый взгляд, подобные действия не наполнены здравым смыслом, но они вполне соответствуют дзен-буддистской практике, в которой озарение и новый взгляд на мир и самого себя лежат за границами логики и общепринятых ритуалов.
В пятьдесят лет художник перенес удар молнии, но, к счастью, выжил. Это стало переломным моментом в судьбе Хокусая, заставившим его переосмыслить жизнь. Тогда же был опубликован один из его многочисленных сборников — учебных руководств по искусству, и в его творчестве начался период манги («случайных рисунков»). Начиная с 1814 года мастер регулярно выпускал эти мгновенно завоевавшие популярность сборники: при жизни художника было напечатано двенадцать книг, еще три — после его смерти. Каждый сборник посвящался определенной теме — тысячи рисунков животных, птиц, растений, деревьев, цветов, религиозных деятелей и обычных людей, созданных нередко в ироническом ключе. Стиль манга и сегодня вдохновляет создателей комиксов, мультфильмов и рекламы, став неотъемлемым атрибутом современной массовой культуры.
Представленные на выставке в Британском музее рисунки Хокусая к «Великой иллюстрированной книге всего» датируются 1820–1840 годами и по своим размерам не превышают формат открытки. Зато по размаху и разнообразию тем это энциклопедия: здесь и развитие цивилизации в Китае и Японии, и истоки буддизма в Индии, и мотивы, связанные с Юго-Восточной и Центральной Азией, и мир природы, растения, животные, звери, птицы, рыбы, диковинные и мифические существа, и литературные и мифологические герои, и исторические персонажи. Замысел впечатляет, особенно в контексте истории Японии, отрезанной от мира на два с лишним столетия: в период правления сегунов Токугава (1639–1859 годы) японцы не только были лишены права выезжать за границу, но и по своей родной стране могли передвигаться лишь при наличии специального разрешения.
Хокусай стремился, чтобы его рисунки несли более глубокий смысл, чем простые иллюстрации, зашифровывая его и предлагая зрителям погрузиться в исследование, поиск возможных ответов или путей к ним. Выполненные кистью и пером рисунки по характеру линий близки к иероглифам; каждый снабжен кандзи (китайскими иероглифами, используемыми в японской каллиграфии), дающими точное описание его содержания.
В начале 1830-х годов Хокусай создал серию, которая в будущем прославит его на весь мир. Названный «Тридцать шесть видов Фудзи» цикл цветных гравюр на самом деле состоит из сорока шести ксилографий — последние десять художник вырезал позднее. Знаменитая «Большая волна в Канагаве», ставшая иконой японского искусства, также вышла в этой серии (представлена на выставке). Это было время расцвета стиля укие-э — «картин переменчивого мира», в котором обычные городские улицы или сельские просторы, водопады и моря, путешественники и рабочий люд, ремесленники, фермеры и все незаметные и незначительные, на первый взгляд, события органично вписываются в единую ткань бытия. И в этом — сила и очарование укие-э.
Несмотря на большой успех и известность «Тридцати шести видов Фудзи», в период работы над серией личная жизнь Хокусая складывается трагично: перешагнувший семидесятилетний рубеж мастер перенес инсульт, во второй раз овдовел и обеднел — из-за выплаты бесконечных карточных долгов внука, за которого он поручился, художника преследовали кредиторы…
Старик, одержимый живописью (как называл себя Хокусай в последние годы жизни), весьма критично относился к собственному творчеству. Писал: несмотря на то что создал большое количество картин, до семидесяти лет не сделал ничего значительного. «В семьдесят три года я отчасти постиг суть предмета изображения строения животных, птиц и насекомых, рыб, растений и деревьев. Надеюсь, что к восьмидесяти шести достигну дальнейшего прогресса, в девяносто — проникну в тайный смысл вещей. В сто лет мне, возможно, удастся приблизиться к высотам божественного мастерства. В сто десять каждая моя точка и каждая линия будут жить своей жизнью». Лежа на смертном одре, Кацусики Хокусай произнес: «Если бы только небеса дали мне еще десять лет… Еще пять лет… Тогда бы я смог стать настоящим художником».
Если бы только этот мастер «картин переменчивого мира» мог предвидеть, какое глубокое влияние его творения и произведения других художников, работавших в жанре укие-э, окажут на мировое искусство! Как вдохновят они художников Европы, с изумлением открывшей для себя во второй половине XIX века неизведанный из-за долгой изоляции Японии пласт культуры и искусства! Импрессионист Эдгар Дега утверждал: «Хокусай — не просто один из художников в текущем изменчивом мире. Он — остров, континент, целый мир в себе». Под впечатлением от «Большой волны» француз Густав Курбе напишет серию из шестидесяти этюдов морских волн; голландец Винсент ван Гог в восторге скупит в магазине «Ар-нуво» четыреста цветных японских гравюр; главный маэстро венского сецессиона Густав Климт и французский живописец Клод Моне развесят в своих студиях ксилографии Хокусая. Даже знаменитый мостик в саду Моне в Живерни — место паломничества поклонников импрессионизма со всего мира — подражает своими формами мостам на гравюрах японского мастера.
В конце жизни Хокусай написал хайку: «Легко ступаю летними полями, хотя я призрак».
По древнему японскому поверью, взошедший на вершину Фудзиямы становился бессмертным. Художник обрел бессмертие, поднявшись благодаря своим гравюрам на гору Фудзи.
Подготовил Юлий Гудец