Последние двадцать лет Дмитрий Логунов курирует отделение энтомологии в Манчестерском музее и занимается поиском и описанием новых видов пауков. На его счету — экспедиции по всему миру, от Туркменистана до Коста-Рики, 350 описанных новых видов пауков, 6 временных и 2 постоянные экспозиции в Манчестерском музее. Что привело ученого-энтомолога из Новосибирска в Манчестер, так ли опасны на самом деле пауки и в чем состоит работа музейного куратора в условиях пандемии и не только?
— Дмитрий, расскажите, как вы оказались в Великобритании?
— Я человек Советского Союза. Мой отец был военным, поэтому мы много ездили по Союзу. Себя я считаю питерцем, потому что в Питере моя альма-матер, для меня это самый лучший город в мире. Еще будучи студентом, я начал изучать пауков и ездить в первые экспедиции. Моя дипломная работа, конечно, была посвящена паукам.
После окончания университета я по распределению попал в Новосибирск, где проработал три года в «почтовом ящике». Потом была аспирантура и работа в Новосибирском биологическом институте СО РАН. В 90-е годы заниматься фундаментальной наукой и кормить семью стало трудно, поэтому я начал активно искать работу за рубежом. Так в 2001 году я по конкурсу получил работу хранителя зоологических коллекций Манчестерского музея и оказался в Манчестере, кстати городе-побратиме Санкт-Петербурга.
— Чем вы занимаетесь в Манчестерском музее?
— Сейчас я куратор коллекции членистоногих. Отвечаю в музее за коллекции насекомых, паукообразных, ракообразных и многоножек — всех созданий с членистыми ногами. Вместе с другими кураторами (а нас шестеро в музее) я также участвую в создании всех постоянных и временных экспозиций. Как правило, на основе наших собственных оригинальных идей. Поскольку это университетский музей, у меня также есть и преподавательские обязанности.
Самое важное в моей работе — то, что я отвечаю за сохранность, систематизацию и использование громадных коллекций насекомых, хранящихся в запасниках музея. Наша коллекция насчитывает 2,5 млн экземпляров. Это третья по размеру и научной значимости коллекция насекомых в Англии.
Помимо вышеперечисленного, есть еще моя научная работа. Я профессиональный систематик: изучаю пауков, собираю их, описываю новые виды, публикую статьи.
— Сложно ли открыть новый вид паука? Сколько вам удалось найти новых видов за всю карьеру?
— Мною открыто и описано более 350 новых видов пауков, что не очень большая цифра в нашей науке. Вот если за всю мою жизнь мне удастся описать более 500 видов, это будет уже некоторое достижение. Самым продуктивным в области описания новых видов пауков был Эжен Симон, французский исследователь конца XIX — начала XX века: он описал более 4,5 тыс. видов пауков — это очень много, практически недостижимый результат для современного специалиста. Совершенно непонятно, как ему это удалось. Ведь в то время и работать было сложнее, не было компьютеров. Правда, не нужно было проверять музейные коллекции: все, что ты нашел, почти всегда было новое. Симон имел совершенно феноменальную память и помнил все обо всех изученных им экземплярах и видах. Был нетривиальный человек. Всего в мире есть девять-десять человек — среди них один бразилец, четыре американца, два немца, англичанин и швед, — которые описали более 1 тыс. видов пауков. Авторов, которые описали бы 500–600 видов, тоже не очень много. Но такой результат уже достижим и для человека со средними способностями вроде меня.
Если говорить о российских ученых, то они занимают достойное место в современной энтомологии. В серьезных учреждениях Норвегии, Дании, США, ЮАР и других стран преподают и занимаются исследованиями наши ученые-систематики. Россия, как мне кажется, в области практической и теоретической систематики занимает одно из ведущих мест в мире, несмотря на недостаточное финансирование российской науки.
— Вы говорили также, что занимаетесь систематикой насекомых. Что это такое и зачем это нужно?
— Занятия систематикой не имеют прямого прикладного значения, если сравнивать, скажем, с физикой и медициной. Но если мы хотим выжить в этом мире и жить в гармонии с природой, мы должны понимать, что в ней происходит. А для этого нужно создавать информационную базу об окружающем мире. Как в любой системе: чем больше в ней элементов, тем она сложнее. И тем сложнее описать ее при помощи математической модели, чтобы прогнозировать ее возможное развитие и управлять ей.
Для наглядности приведу пример новосибирских ученых, которые создали математическую модель пчелиного улья. Они изучили, что пчелы делают, как и куда летают, сколько раз в день в зависимости от погодных условий и многое другое. И все для того, чтобы помочь пасечнику при помощи пульта в офисе следить за пасекой и прогнозировать урожай меда в зависимости от колебаний среды. Но когда речь зашла о модели всей пасеки, в которой таких ульев может быть около ста, задача оказалась в разы сложнее, практически невыполнимой.
Продолжу: ученые-систематики заняты тем, что узнают, какие именно виды живут в природе и сколько их. По сути, мы описываем элементы очень сложной системы под названием природа. И нужно это, чтобы понимать процессы, которые там происходят, и то, как мы можем ими управлять.
Прикладное значение систематики также велико. Например, уровень загрязнения окружающей среды можно определить, используя так называемые биоиндикаторы, — по наличию или отсутствию в среде конкретных видов насекомых и их количеству. Если в речке есть личинки определенных видов поденок в определенном количестве либо их нет вообще, можно сказать, какими именно химическими веществами загрязнена эта река, каково качество воды и что происходит в целом. Но чтобы использовать насекомых в качестве биоиндикаторов, необходимо уметь правильно определять их до видов. А сделать это смогут только специалисты-систематики.
— Сколько видов насекомых известно?
— Мы не так много знаем о разнообразии насекомых, описано не более 10–12% видов мировой фауны. Для сравнения: ученые знают о 90–95% мирового разнообразия позвоночных — птиц, млекопитающих и пресмыкающихся, и 87–90% видов высших растений. Поэтому, например, найти новый вид паука довольно легко, если знаешь, где искать. К сожалению — грустно это осознавать, — большая часть неописанных видов, вероятно, вымрет еще до того, как мы успеем их найти и собрать.
Например, в нашем хранилище есть сборы различных насекомых из Южной Индии, которые музей приобрел в середине 1950-х — начале 1960-х годов. Когда я начал привлекать специалистов для изучения этих коллекций — а именно по тараканам, прямокрылым и палочникам, — выяснилось, что коллекции содержат большое количество неописанных видов и родов. А ведь они провели в музее уже много десятилетий. Мы даже не знаем, есть ли еще в природе эти новоописанные виды или нет, поскольку природа Южной Индии сильно повреждена деятельностью человека.
Но есть и другой пример. В 2000 году я описал новый вид паука-скакунчика из Бразилии по сборам из Шведского музея естественной истории в Стокгольме, хранящимся там с начала XX века. Что удивительно, после описания этот вид стали находить в других местах Бразилии, то есть он был там все это время, не исчез, просто о нем никто не знал.
— Есть ли у молодежи интерес к вашей науке? Учите ли вы студентов?
— Раньше мне удавалось работать со студентами — первые десять лет у меня были final year students (дипломники), один или два в год. Сейчас их нет, потому что наша наука мало кого интересует. Из университетской программы студентов-биологов практически полностью исчезла классическая биология. Все секвенируют гены, изучают циркадные гены, занимаются факторами транскрипции, биологическим моделированием и т. д. Это полезные и важные вещи, но они не заменяют систематику. Ведь сама по себе ДНК в природе не существует, только в организмах, которые принадлежат к конкретным видам.
Именно виды через их взаимодействие друг с другом и образуют сложные системы природы, которые, по-моему, и надо изучать. Кроме того, если генетики захотят поработать не только с лабораторными экспериментальными животными — а таких видов совсем немного, — а с дикими видами, то только специалист сможет собрать и определить нужный им материал в природе. Понадобятся люди, которые знают, куда поехать, где найти нужные виды, как их собрать — а это могут сделать только систематики. Вот и все.
— Есть ли различие в студентах и системе образования в Британии и Советском Союзе (России)?
— Советское образование было очень хорошим и серьезным, но имело два недостатка. Первый — это языки. Мы плохо владели иностранными языками, которые нам преподавались на уровне «читать специализированную литературу со словарем». И второй серьезный недостаток — неумение себя подавать, выступать перед аудиторией. Английские студенты в этом смысле, конечно, дают нам фору.
Разумеется, это еще и разница русского и английского менталитета. Говорить о себе в возвышенных тонах, продавать себя — у нас так не принято. Точнее, раньше так не было. Поэтому я сразу это отличие в английских студентах заметил: они очень хорошо говорят, не боятся аудитории, могут выступать, высказывать свое мнение не потому, что они более свободные или знают больше, чем наши студенты, а просто их обучили этому.
— Как проходит работа музейного куратора в условиях пандемии? Проходят ли какие-то выставки?
— Одна из последних наших выставок — «Beauty and the Beasts: falling in love with insects», которую мы открыли в Манчестерском музее в ноябре 2019 года. Это была попытка создать позитивный образ насекомых и пауков, перенастроить к ним отношение людей. Например, исторически сложилось, что люди боятся пауков. В фильмах ужасов пауков помещают в жилища ведьм или логова вампиров, они выползают к нам из подземелий, а зловещие и нехорошие места выстланы толстым слоем паутины.
Но так ли опасны пауки на самом деле? Конечно, нет. Да, пауки — хищники, и большая их часть убивает свою жертву при помощи ядовитого укуса. Но большинство видов пауков слишком мало (1–5 мм в длину), чтобы быть способными даже укусить нас. Из 50 тыс. известных в мире видов пауков не больше 12 — в основном тропические виды — могут быть опасны для человека. В Англии и России опасных видов нет совсем. Кроме того, пауки живут в таких местах, что порой и специалисту их не найти, не то что современному урбанизированному человеку.
Но вернемся к выставке. Чтобы создать позитивный образ пауков, мы обратились к искусству. Выставка насыщена работами современных художников, цитатами из известных мыслителей и поэтов, легендами и мифами. Есть там и мультики про насекомых — это результат моего сотрудничества со Школой искусств Metropolitan University в Манчестере. К сожалению, из-за ковидных ограничений в 2020 году саму выставку никто не увидел воочию. Но она доступна для свободного виртуального посещения в онлайн-формате. Взгляните, не пожалеете.
Я очень много работаю как редактор и рецензент, и локдаун сильно прибавил работы. С марта идет беспрерывный поток рукописей. Также я продолжаю вести музейный блог, который отражает и мои интересы, и то, чем мы занимаемся в музее.
— Расскажите о вашем знакомстве с Эриком Карлом, автором всемирно известной детской книги «Очень голодная гусеница». Это правда, что один из пауков, открытых вами, был назван в его честь?
— В 2019 году ко мне обратился натуралист Стефан Обенауэр из Гонконга за помощью в определении найденного им небольшого паучка-скакунчика. Паук оказался новым для науки видом, и мы решили описать его и назвать в честь известного детского писателя Эрика Карла, что и было сделано. Название паука-гусеницы — Uroballus carlei. Во-первых, паук внешне очень похож на небольшую мохнатую гусеницу и напомнил нам персонажа книги «Очень голодная гусеница». Правда, в отличие от гусеницы Эрика Карла, паук не ест ни шоколадный торт, ни сыр, ни салями, ни леденцы — только мелких насекомых. А во-вторых, писателю в 2019 году исполнялось девяносто лет. Ну как было не сделать ему такой необычный подарок?
Когда статья вышла в печать, я отправил экземпляр Эрику Карлу и в ответ получил очень теплое письмо с неожиданным содержанием. Эрик писал, что он всю жизнь пишет детские книги, но как детский писатель ни разу не получал никакой официальной награды за свой труд. И то, что мы назвали новый вид паука в его честь, лучше самых дорогих официальных наград. Я был очень тронут.
Коллеги писателя попросили у нас фотографию паучка, и по ней профессиональный художник сделал портрет маслом. Портрет подарили писателю в день его рождения. Мы тоже не остались без подарков: каждый из нас получил экземпляр книги «Очень занятой паучок» с авторской подписью Эрика Карла. Ну, скажите, разве не стоит продолжать изучать пауков и описывать новые виды?
Беседовала Ксения Цветкова