Inside Pussy Riot с Надеждой Толоконниковой

16 ноября в Saatchi Gallery стартовал уникальный иммерсивный проект Inside Pussy Riot. Создатели — театральная труппа Les Enfantes Terribles, которая уже прославилась в Лондоне интерактивным театральным проектом «Приключения Алисы в подземелье».

На этот раз «ужасные дети» (так переводится название труппы) решили дать зрителю возможность побывать на месте участников скандальной российской панк-арт-группы. И, конечно, «Англия» не могла упустить шанс поговорить о выставке с участницей Pussy Riot Надеждой Толоконниковой.

Однако с самого начала все пошло не так, как было запланировано: сначала понадобилось отыскать Надежду в коридорах галереи, где завершались последние приготовления к шоу. Затем, перекрикивая стук молотков и жужжание циркулярных пил, пресс-секретарь театра сообщила, что Наде надо выезжать на следующую встречу, поэтому интервью придется брать в дороге.

— Вот девочка из Норильска идет по Лондону, где открывается выставка о не самой приятной части ее биографии. Что ты чувствуешь по этому поводу?

— Это слишком философский разговор. Мне гораздо легче написать ответ, чем говорить, потому что именно сейчас я хочу куда-нибудь залезть и спрятаться.

— Тогда так: кем ты себя ощущаешь?

— (уверенно и без заминки) Художником.

— А что повлияло на тебя как художника?

— Группа «Война» в первую очередь. Разговоры, украденные каталоги с выставок, жизнь в подвале Олега Кулика, учеба на философском факультете, попытки сделать так, чтобы можно было защитить курсовую работу художественной акцией. С акцией не получилось, но я писала работу о политической философии акционизма на втором курсе, а потом — диплом-то я не защищала, потому что уже была в тюрьме — на четвертом посвятила курсовую квир-исследованиям. Ночью месила «коктейли Молотова»: мы просто хотели понять, как это работает. Кидали их в заброшенные гаражи. Но у меня не было никогда задачи разрушать чужую собственность, в этом я разошлась с Сокол и Козленком.

— В пресс-релизе было сказано, что для британцев иное понимание свободы, нежели данности человеку от природы, стало открытием. Как создатели выставки понимают опыт, который лег в ее основу?

— Как активистскую историю. Восприятие, конечно, очень отличается. Pussy Riot одними людьми воспринимаются как художники, другими, в России, — как хулиганы, третьими — как политические активисты. Здесь девушки, которые пришли играть в этот театр, восприняли это как очень личную историю, как личный политический акт. У них у всех свои мотивы, но есть и общий круг волнующих их проблем: изменение климата, равноправие, этническое разнообразие, мультикультурализм, антикапитализм.

— Есть ли у тебя ощущение, что история стала чем-то большим, чем была?

— Да, конечно. Начнем с того, что выставку могли бы сделать и без меня, на основе книги Маши Гессен, например. Просто я решила помочь, дать какие-то материалы, фотографии прислать. В результате мы только что проходили через выставку с одним из «гринписовцев», которые устроили акцию протеста в Арктике и их задержали за «пиратство» в России. Его очень поразило, насколько похожи комнаты, свет этих безумных ламп, которые бесконечно горят и зудят, и эта еда, и унитаз — первое, что тебя встречает в тюремной камере. Но это уже не обо мне. Для тех, кто участвует со стороны театра, — это инструмент для прокачки политического сознания. Уже не персональная история, а инструмент.

— На всех зрителей будут надевать балаклавы?

— Да, насильно будем надевать. Вы заходите и в обязательном порядке надеваете балаклаву: каждый может быть и будет Pussy Riot. Потом вы будете танцевать в храме, потом вас арестуют… Я давила на то, чтобы было жестче, не как сейчас. Надо, чтобы прямо орали в лицо, — как это происходит в реальности. Потому что если вы хотите заинтересовать кого-то тюремной системой, вы должны показать ее такой, какая она есть. Но для британцев это будет чересчур.

— Боятся, что кто-нибудь подаст в суд?

— Возможно. Но это искусство, а искусство требует жертв. Я сначала даже хотела запереть людей на 24 часа… Когда я только освободилась, я хотела сделать выставку в каком-нибудь белом кубе — гламурном выставочном помещении, куда люди заходят, и вдруг дверь закрыта. И не надо ничего восстанавливать: они сами восстановят все в своем воображении, когда сутки будут вынуждены сидеть без телефонов. Сутки — это немало, когда у тебя планы, дома ждет семья, а ты просто не можешь выйти. (смеется) Правда, проблема в том, что в какой-то момент люди перестали бы приходить на эту выставку.

— Ты продолжаешь работать над «Медиазоной» (интернет-СМИ, основанное в сентябре 2014 года участницами группы Pussy Riot Надеждой Толоконниковой и Мaрией Алехиной)?

— Да, проект развивается очень хорошо: больше миллиона читателей в день, мы расширяем количество тем и теперь пишем не только о тюрьмах и полицейских участках, но и о политических процессах и протестах, которые происходили в России в последний год.

— А когда ты последний раз была в России? Когда тебя выпустили в 2013-м, ты говорила, что Россия очень изменилась за два года. А как она изменилась с тех пор?

— Очень сильная поляризация мнений даже по сравнению с 2013 годом. Раньше люди не были готовы бить и убивать друг друга за политические взгляды, за Крым и Донбасс. Еще и поэтому я думаю, что Pussy Riot в старом формате уже не очень уместны. «Медиазона» больше подходит к нынешней России. При этом мне кажется, есть возрастание антикоррупционных настроений, которые периодически выливаются в крупные акции протеста в разных городах. Причем Навального обвиняют, что он агитирует школьников… Но они агитируются сами, и я прекрасно их понимаю: они родились во время Путина, поцеловались в первый раз при Путине, и теперь спрашивают, когда же этому придет конец.

— Ты бы выдвинула свою кандидатуру в президенты?

— Нет, конечно, ни в коем случае. Я существо интровертное и нервно реагирую даже на открытие больших выставок. Этот психотип совершенно не подходит для работы президентом, который постоянно должен быть в центре внимания. Мне гораздо больше нравится починять примус где-нибудь под столом, читать, сочинять что-то в маленьком кругу друзей.

Беседовала Вера Щербина

Верхнее фото: Kenny Mathieson

Выставка открыта в Saatchi Gallery до 24 декабря

Билеты: от £21,50

Продюсер проекта: Александрина Маркво (компания BIRD& CARROT)