Ивар Калныньш: «Я предпочитаю участвовать в сексе, а не символизировать его»
Он был одним из первых и самых обаятельных англичан в советском кино. Его Том Феннел, юный любовник стареющей примадонны, в одночасье завладел миллионами женских сердец, и не только в Советском Союзе. «Театр» режиссера Яниса Стрейча родился в 1978 году и стал одним из самых популярных хитов Рижской киностудии.
Потом в жизни нашего героя случились «Маленькие трагедии», «Не стреляйте в белых лебедей», «Капитан Фракасс» и, наконец, «Зимняя вишня», прочно и окончательно утвердившая за ним негласное звание секс-символа тех лет. Наш гость — известный латвийский актер театра и кино Ивар Калныньш.
— Ивар, с места в карьер: насколько увиденная вами настоящая Англия соответствовала той, в которой вы очутились благодаря вашему персонажу и системе Станиславского?
— В те годы всем нам было дико интересно прикоснуться к неизведанному, чужому тогда обществу, о котором мы знали лишь из книг. Прикоснуться, раствориться в игре, стать ее частью… Это была довольно удачная, на мой взгляд, попытка воссоздания Англии тех времен — понятно, каждый из нас волей-неволей внес в полотно интонации нашего времени. Костюмы сменить можно, но лица-то остаются. Хотя, если начистоту, и с костюмами было не все ладно. На проект, в котором не последнюю роль играли декорации и костюмы, на юбилейный проект Вии Артмане денег было выделено недостаточно. Помню, одной актрисе не смогли даже закончить костюм, и поэтому ее снимали только спереди, а художник бегала за ней с булавками, постоянно фиксируя ткань на теле. Но фильм получился. Благодаря прекрасной команде, режиссеру, актерам и замечательной музыке Раймонда Паулса.
А потом… Потом рухнул железный занавес, и призрачное в одночасье стало доступным. Я не раз бывал в Англии, часами гулял по Лондону — не без желания найти отголоски страны, созданной Моэмом, а потом и, соответственно, моим воображением. Но это уже другая действительность, другая атмосфера, другая эпоха. Мне кажется, от Англии Тома Феннела сейчас мало что осталось…
— Вы из семьи служащих, никто вас никогда не протежировал, в вашем роду артистов до вас не было. Верите в предназначение, карму?..
— Верю в человека, которого придумал Бог, а не наоборот. Вы правы, я первый артист в нашей семье, решение посвятить себя искусству, можно сказать, было принято довольно неожиданно: сдал экзамены, поступил на театральный факультет Латвийской государственной консерватории им. Я. Витола. И сразу по окончании был принят в труппу Художественного академического театра им. Я. Райниса. Работал всегда много, мои персонажи с большой амплитудой, разнохарактерные, жаловаться на невостребованность не могу. Разумеется, с возрастом спектр выбора сужается, но я продолжаю идти избранным путем и верить в собственные силы. И конечно, надо отдать должное родителям, одарившим меня как способностями в выбранной профессии, так и характером и верой в себя.
— Нет ностальгии по былым временам, единому культурному пространству?
— Не хотелось бы обсуждать или тем более осуждать все, что было тогда. Кошмары сталинизма, застой и все такое — это, конечно, ужасно… Но не стоит забывать и хорошее, что было бы целесообразнее, на мой взгляд, перенять, нежели уничтожать на корню. Например, кино того времени — четкий механизм, монолит, концепция, в рамках которой функционировала машина. Худсоветы, цензура и стабильная уверенность в завтрашнем дне, в котором каждый четко знал свое место и, как вы говорите, предназначение. Потом мы дружно выбрали путь капитализма. Прекрасно! Но тогда извольте играть по правилам другого общества и другой концепции и снимать кино, вклады в которое будут железно окупаться. А это не всегда получается с интеллектуальным кино. Рынок безжалостен. Вот и делаем выводы…
Затем началась эра интернета, эра цифрового кино. Это совсем другие масштабы и, соответственно, другие горизонты. Хорошо все это или плохо, ответить однозначно невозможно. Но и жить прошлым, пытаясь смотреть в завтрашний день, не особенно верно.
— Вторая волна популярности накрыла вас после «Зимней вишни». Что изменилось в вашей жизни после этого?
— Ну, в моей-то понятно — популярность возросла, больше приглашений сниматься и т. д. Намного интереснее, как мой Герберт повлиял на некоторых зрителей. В прошлом году, побывав с выступлениями в Швейцарии, я узнал, какую он роль сыграл в судьбе конкретных людей. Они мне честно признались, что именно после «Зимней вишни», где мой герой собирается увезти русскую красавицу любоваться Женевским озером, приняли окончательное решение эмигрировать именно в Швейцарию. Смешно и грустно…
— После распада Союза вы в кино заговорили своим голосом, а до этого вас почти всегда дублировали, не так ли?
— Да, и дубляж, к сожалению, уничтожает индивидуальность. А иногда и вовсе случались забавные ситуации: например, в «Сильве» мой персонаж поет тенором, а потом вдруг говорит баритоном. И таких казусов уйма.
В какой-то момент мне все это окончательно надоело, тем более что из-за моей одноязычности существенно ограничивалась моя аудитория, и я начал работать над собой, тренировать речь. И наконец сказал первое слово в кино своим голосом — и делаю это с большим удовольствием по сей день, неизменно продолжая совершенствоваться.
— Зрителям известен Калныньш-актер, а кому-то и Калныньш-певец. Однако лишь немногие знают о вашем увлечении — коллекционировании музыкальных инструментов и игре на них. На скольких вы умеете играть в общей сложности?
— Играть и извлекать звук — понятия довольно разные. Например, у меня есть тар из Закавказья и концертино из Германии, игрой на которых я похвалиться не могу, разве что воспроизвести какие-то звуки. Играю на гитаре, клавишных, блок-флейте, других… Собираю разные инструменты, стараюсь привозить из стран, где бываю. Мою коллекцию нельзя назвать большой — десяток струнных, гитары, ударные, духовые… Самое главное, очень люблю устраивать небольшие импровизированные концерты с друзьями. Сидим, бывает, за столом, а потом вдруг решаем сыграть что-то, выбираем инструменты, и начинается эдакий экспромт-концерт. Здорово же!
— До недавних пор, до пандемии, вы активно снимались в России, участвовали в театральных проектах и даже в «Последнем герое». То есть можно сказать, что в вашем случае переход «от аналоговой системы к цифровой» прошел успешно?
— Меня сложно назвать ретроградом, я оптимист и реалист. Я антрепризник, свободный художник. Один из моих любимых спектаклей — «Сказки старого Арбата». Одна из последних работ — «Чего же хотят мужчины?» с Ириной Алферовой. Также был занят у режиссера Беляковича в «Мастере и Маргарите», где сыграл и Воланда, и Пилата… А на остров попал, если честно, чтобы понять, как здоровые люди могут заниматься такой ерундой. Ну и со всеми вытекающими из этого последствиями: питался подножным кормом, даже тухлую рыбу ел. Несметное количество камер, снимающих… непонятно что. Одним словом, ерунда, а точнее — довольно опасное занятие, некогда придуманное Энди Уорхолом. Он же, кажется, сказал, что каждый человек на свете может прославиться на весь мир, но только на 15 минут. Наши скопировали его проекты и тоже стали зарабатывать таким образом. И что же в этом хорошего?.. Опасная и глупая затея, замешенная на ненависти к ближнему.
Что же касается телевидения, отмечу, что недавно не без удовольствия снялся в рекламно-агитационном ролике, где пропагандируется вакцинация от COVID-19. Если во благо людей, то почему бы не принять участие в благородном деле?
— Вы из редких артистов, не «облагороженных» какими-то совковыми званиями, перекочевавшими и в сегодняшний день. А как отнеслись тогда к обрушившемуся на вас званию секс-символа?
— Я до сих пор не могу понять, кто мне его присвоил и за какие заслуги. Эти всевозможные ярлыки, нашлепанные прессой, просто смешны. Я никогда и ничего не символизировал. Я нормальный здоровый человек и предпочитаю участвовать в сексе, а не символизировать его.
— Из-за пандемии приостановили свою деятельность музеи, концертные залы, театры — лишь сейчас они медленно стали вновь открываться. Каковы ваши прогнозы на будущее?
— Многие считают, что будет культурный бум, и я склонен согласиться с этой мыслью, поскольку никакое виртуальное общение, концерт или спектакль в записи не смогут никогда заменить оригинала. Люди изголодались по искусству, и этот вакуум изоляции кое-где даже стал сказываться на психике людей. Уверен, искусство — настоящее искусство! — тот живительный кислород, который сегодня категорически всем необходим. Я не против технического прогресса — напротив, но не стоит забывать, что ни звуковое кино, пришедшее на смену немому, ни цветное — после черно-белого — не смогли отвратить людей от желания ходить в театры, слушать концерты в живом исполнении. Ведь тут очень важен факт не просто присутствия зрителя, а его соучастия, погружения в игру, взаимного обмена энергетикой. Никакие технические изыски живой контакт заменить, разумеется, никогда не смогут. Оттого я и уверен, что мы на пороге мирового культурного бума!
Беседовал главный редактор газеты «Англия» Рубен Пашинян