Лия Ахеджакова: «В России продолжают создаваться шедевры»
Общаться с Лией Ахеджаковой интересно и невероятно легко — возникает ощущение некоего уюта, когда в течение дня беседа не дробится на части, а плавно перетекает из одной темы в другую. В ней поражает еще и другое качество — умение радоваться прекрасному, очаровываться новым. В этот приезд в Англию на гастроли вместе с Лабораторией Дмитрия Крымова актрису восхитили витражные окна, расписанные Марком Шагалом в церкви All Saints’ Tudeley в графстве Кент, выставка позднего Рембрандта в Национальной галерее и Русский театральный авангард в музее Виктории и Альберта. Сидя в маленьком кафе за горячим чаем, было сложно представить, что всего через пару часов Лия Ахеджакова снова будет играть в спектакле «Как вам это понравится или Сон в летнюю ночь» в Барбикане и английская публика, не понимающая русской речи, снова будет провожать русских артистов овациями. В своем интервью нашей газете она рассказала о гастролях в Англии, планах на будущее, а также поделилась своими мыслями о состоянии культуры в современной России.
Как началось ваше сотрудничество с Дмитрием Крымовым?
Как и многие другие актеры моего поколения, я всегда с огромной любовью относилась к театру Анатолия Васильевича Эфроса, великого театрального режиссера. Возможно, лучшее, что я усвоила в профессии, было почерпнуто именно из встреч Анатолия Васильевича с молодыми актерами и на его спектаклях. Однажды в трамвае рядом со мной сел юноша, который представился как сын Анатолия Васильевича Дима. Спустя много лет мы снова случайно встретились, на этот раз не в трамвае, а на его спектакле «Демон. Вид сверху». К тому времени Дмитрий был уже известнейшим театральным художником и педагогом. Я стала ходить на все его спектакли. И когда Дима предложил поработать в «Сне в летнюю ночь», я сразу согласилась. Мне очень хотелось посмотреть, как он создает спектакль. Многому я научилась, многое вызвало восхищение. Когда мы были в Эдинбурге и играли свой спектакль в Королевском Театре, он зашел ко мне в гримерку за валидолом, мы разговорились, и Дмитрий рассказал, как тридцать лет назад на этой же самой сцене шёл спектакль Анатолия Эфроса «Месяц в деревне», а Дима оформлял этот спектакль как художник. Всё вернулось на круги своя. Только нет Анатолия Васильевича.
Что вас особенно привлекает в этом спектакле?
Это театр Дмитрия Крымова, ничего подобного этому в мире больше нет. Сидя на сцене во время «Сна в летнюю ночь», я не устаю его смотреть. В нем есть какая-то бесконечная, вековая грусть, тоска по любви и безумная красота. В то же время в нем таится и легкое дыхание, которое отличает этот спектакль и вообще присуще его таланту. Но я не хочу его анализировать. Бесполезно обьяснять какие-то явления искусства, например Малевича, Шостаковича, Кандинского… Их надо чувствовать. Театр — это элитарное искусство. Чтобы его понимать, его нужно любить и чувствовать, а главное -нужен определённый уровень общей культуры. К сожалению, порой людям больше нравится подделка и фальшь нежели подлинное и сложное. Увы, в формировании плохого вкуса большую роль играет наше телевидение.
«Сон в летнюю ночь» уже побывал на гастролях в Стратфорде-на-Эйвоне. Какие у вас остались впечатления от этих гастролей?
Это было изумительное время. Мы находились в Стратфорде две недели, на протяжении которых мы играли в Королевском шекспировском театре. Сам Стратфорд — это нечто незабываемое. Когда-то до этого я уже была в этом городе, но всего лишь один день. А что такое один день по сравнению с двумя неделями, проведенными в старинной гостинице четырнадцатого века, прогулками по улочкам Стратфорда, посещением дома, где родился Шекспир? Я не сомневаюсь, что именно он, Вильям Шекспир, а не кто-то другой, родился в этом домике и спал в той детской кроватке. На фестиваль приехали актеры со всего мира. Пьесы ставились прямо во дворе дома Шекспира или на зеленом берегу реки Эйвон, по которой плавали величавые королевские лебеди. Во всем городе царила удивительная атмосфера, и мне даже кажется, что в те дни по Стратфорду ходил дух великого драматурга. Я бескончено благодарна Крымову за эти гастроли. Кстати, на этом фестивале спектакль Крымова получил главный приз.
Что вам больше всего запомнилось в эти гастроли в Лондоне?
Одним из потрясений во время этой поездки в Лондон стала выставка позднего Рембрандта, равной которой я не видела до этого никогда. Впечатления просто оглушительные. До этого я видела полотна Рембрандта в Эрмитаже и Амстердаме. Но эта выставка ошеломила меня красотой и трагичностью полотен и офортов.
Что вам ближе — театр или кинематограф?
И там, и там меня привлекает тема, режиссёр и конечно, роль. В театре я не могу отказываться, а в кино редко получаю, то, что люблю. Но бывает.
Вы — многоплановая актриса. Вам удаются как комедийные, так и драматические роли. Есть ли такие спектакли, которые вам особенно дороги?
Я уже много лет играю роль Зины Абрамовой в «Крутом маршруте» режиссёра Г. Волчек. Должна заметить, что в разные времена публика по-разному воспринимала этот спектакль, но, слава богу, за пятьдесят лет «Современник» отсеял своего зрителя. В этом спектакле пронзительный финал, когда вся женская тюрьма кричит «Да здравствует товарищ Берия! Да здравствует свобода!», после чего тюремная решётка опускается и отделяет сцену от зала. Наступает пауза, во время которой во всем зале — звенящая тишина. Затем люди встают, и зал взрывается аплодисментами. Сейчас Волчек сделала новый спектакль «Игра в Джин», в котором я имею честь играть с В. Гафтом. Очень рада, что спектакль имеет огромный успех.
Другой спектакль, о котором бы мне хотелось упомянуть и который мне невероятно дорог, это «Circo Ambulante», который сейчас идет в Театре наций. Пьеса «Circo Ambulante» была написана Андреем Могучим и поставлена им же, но вместе с изумительным питерским художником Максимом Исаеевым. Спектакль получился просто удивительный. В нем есть очень мощная протестная нота и трагизм. Моего мужа в «Circo Ambulante» играет Алик Филозов, с которым мы до этого уже много раз вместе снимались, причем довольно часто в качестве мужа и жены. Это моя любимая роль, но, к сожалению, в последний раз я буду играть ее 15 декабря. После этого спектакль снимают с репертуара.
Какая роль далась вам особенно тяжело?
Все роли — тяжелы. Легко мне не дается ничего и никогда. Пожалуй, единственная роль, которая далась мне сравнительно легко, — это Фима в «Небесах обетованных» Эльдара Рязанова. Работа чаще всего сопровождается отчаянием, перестаёшь верить в свои возможности. Лишь к 10 или 15 спектаклю начинаешь ощущать себя внутри роли, и тогда вдруг вырастают крылья. С Рязановым иначе — у него всегда успех и признание.Сразу.
Как вы оцениваете состояние театра и искусства в целом в современной России?
Вот уж что в России неубиенно — это культура. Когда страна была закрытой, мы прорывались на фильмы и спектакли мэтров — Феллини, Висконти, Анны Маньяни. Сейчас молодые актеры могут поехать в любую страну и посмотреть все своими глазами. Какое счастье сидеть на спектакле в Метрополитен-опера, в котором принимают участие лучшие голоса мира, дирижеры и музыканты. Несомненно, открытие границ повлияло и на развитие современного российского театра. У нас любят говорить, что раньше были великие спектакли, великие фильмы, великие режиссёры, а сейчас уже не то. Это неправда. Я не перестаю удивляться, до чего наша культура живуча. Несмотря на очень тревожную атмосферу в стране, несмотря на многое происходящее сейчас, в России продолжают создаваться шедевры как в театре, так и в кинематографе.
Какие новые постановки или фильмы в России вы считаете шедеврами?
За последнее время лондонская публика увидела целое созвездие произведений искусства из России — ошеломительную выставку театрального авангарда в Музее Альберта и Виктории, феерический спектакль Дмитрия Крымова о Шостаковиче «Опус N 7» и, наконец, фильм Андрея Звягинцева «Левиафан», который сейчас идет в «Барбикане». Каждый фильм Звягинцева трагичен и обнажает трещину, произошедшую в нашей духовной жизни. В ближайшее время в Лондон также приедет театр Вахтангова с потрясающим спектаклем «Евгений Онегин» Римаса Туминаса. Его «Дядя Ваня» это тоже дивный спектакль. Он уже был в Лондоне и имел огромный успех. Горько, что культуре и науке у нас не оказывается должной поддержки, а все силы, в основном, направлены на олимпиады и военно-промышленный комплекс.
С чем связана духовная трещина, о которой вы упомянули?
Вы знаете, у нас в стране произошла какая-то дикая, невиданная вещь — победил телевизор. Я не припомню такой победы телевизионной пропаганды в прошлом, хотя, как известно, были и более страшные времена — Красный террор, сталинские лагеря, только телевизора не было. Но за время своей жизни я не могу назвать другого периода, когда настолько подавлялось инакомыслие и когда люди настолько боялись высказывать свое мнение. Трещина произошла в семьях, среди друзей, на работе, она ощущается даже на улице. Одни вдруг стали называться патриотами, а другие — предателями. Это отсеивание — резкое и, тем не менее, понятное. Мне несложно предположить, в каких случаях я окажусь героем и буду обласкана, а в каких буду считаться врагом нации. А читая статьи независимых журналистов, я часто думаю: «Он ведет себя слишком мужественно и честно. Это может плохо для него кончиться». Эта трещина — огромная беда, ведь раскол гражданского общества может привести к необратимым последствиям. История нас этому учит.
Над какой пьесой вы сейчас работаете?
Я большая поклонницаЛюдмилы Улицкой. У нее есть чудесная пьеса «Мой внук Вениамин», на постановку которой мы сейчас ищем деньги. Это теплое и в то же время пронзительное произведение, совершенно некоммерческое. Мне бы хотелось сделать эту пьесу в антерпризе чудесного театрального продюсера Е. Спектора, с которым мы работаем уже более 20 лет.
Каких еще современных писателей вы читаете?
Из современных писателей я очень люблю Бориса Акунина. Есть и замечательный уральский писатель Алексей Иванов, который написал «Географ глобус пропил» и «Блуда и МУДО», а совсем недавно опубликовал книгу «Ёбург». Это история «перестройки» в его родном городе Екатеринбурге. Иногда кажется, что русская культура расцветает в самые тяжелые времена. Порой она делается настолько мощной, что вытягивает вслед за собой всех и вся. Но только нет, да никогда и не было, ей на родине должного почитания. Всегда были виноваты Пушкин, Достоевский, Меерхольд, Мандельштам, Платонов… Это наша вечная история. А что сейчас происходит с Макаревичем? Почему-то всегда надо оттоптаться на лучших, на самых нужных, самых талантливых. Почему так происходит? Я не знаю. Самое главное — это не прятать голову в песок как страус и не молчать.