Закон есть закон. Так ли это?

Интерактивная встреча с Ка­рен Гудман, сотрудником Бри­танской ассоциации со­циаль­ных работ­ников (BASW), стала логическим продолже­ни­ем на­ших ин­тервью на ост­рую тему ювенальной юстиции (преды­ду­щие материалы можно прочитать на сайте га­зеты). Встреча была органи­зована Russian Childrens World сов­ме­ст­но с нашей га­зетой в рамках четвертой выставки русского образования и называлась «Закон есть закон. Так ли это?». Карен работает в сфе­ре социальных служб бо­лее 30 лет, она спе­циа­лизиру­ется на защите де­тей и осо­бен­но де­тей-бе­жен­цев, ко­то­рые оста­лись без ро­дителей. Во время дискуссии Карен от­вечала на вопросы, часть из которых мы собрали заранее на страницах Facebook, дру­гие задавали ро­дители из аудитории в режи­ме реального времени. Пере­дать дословно часовую встре­чу в одном ин­тервью невозможно, поэтому сегодня мы опубликуем основные вопросы и ответы.

Карен Гудман и Елена Лесли. Lo Rich Photo[/caption]

— Закон не дает четкого определения по многим пунктам, например, с какого возраста ребенка можно оставлять до­ма одного, отпускать в магазин, гулять в парке и т. д. Есть ли какая-то внутренняя инструкция, которой пользу­ются социальные работники, публично доступная для прочтения, как, например, для иммиграционных офицеров?

— Существует несколько веб-ресурсов, на которых можно найти информацию, прояс­няю­щую этот вопрос. Напри­мер, CORAM (coram.org.uk), в разделе «Детский правовой центр» (Children’s Legal Cent­re) можно найти хорошие со­веты, которые помогут ро­ди­те­лям сориентироваться. Если вы введете в поисковую сис­тему фразу «children’s rights», то увидите немало сайтов на эту тему. Например, о том, что жениться можно с 16 лет при согласии родителей, о том, с какого возраста мож­но употреблять алкоголь, и т. д. Четких прописанных правил не существует.

— Не кажется ли вам, что это порождает множество оши­бок, в результате чего родители потом оказываются в неприятной ситуации?

— Нет, я так не думаю. Роди­тели должны сами опреде­лять, в каком возрасте их ре­бенок способен оставаться один, нап­ример. Это вопрос не возраста, а зрелости, поэтому нет чет­ких указаний с цифра­ми. На­пример, когда можно отпус­кать ребенка гулять од­ного? Большинство родителей в Британии разрешают детям выходить на улицу самим, ког­да они переходят из младших классов в средние (когда детям 10-11 лет), начиная с коротких прогулок в светлое время су­ток, например, до школы, пос­тепенно увеличивая время.

В этом возрасте дети обычно по­лучают свой первый мобиль­ный телефон, что поз­воляет родителям меньше бес­покоить­ся, пока они в пути. То же са­мое ка­са­ется вопроса, когда можно ос­тавлять детей дома одних. На­чинать можно пос­те­пенно, ос­тавив ребенка одного на пол­часа, потом на час и так да­лее. Кроме того, здесь игра­ют роль и другие факторы: иног­да старшего ре­бенка мож­но оставить с младшим, если пер­вый довольно ответстве­н­ный, а иногда — нельзя, осо­бенно если они часто ругают­ся, например. Это все очень си­туа­тивно, вы всегда можете позвонить в одну из линий поддержки и спросить про конкретную си­туацию. По это­му вопросу нет четких правил, но есть четко обозначенные наказания.

— Это очень интересно, правил четких нет, но есть четкое наказание. То есть, если родители совершают ошибку по незнанию или потому, что привыкли к чему-то в своей стране (например, отпускать ребенка одного в школу, оставлять дома в более раннем возрасте), дадут ли им второй шанс, или же это значит, что ребенка заберут?

— Здесь дело даже не во вто­ром шансе, если родитель со­вершает такую ошибку, в ре­зультате которой ребенку не был нанесен значительный ущерб, то никто ребенка не заберет, вам помогут правильно понять и интерпретировать ситуацию.

— Что значит «значительный ущерб»?

— На эту тему написано до­вольно много, но это должно быть что-то, что действительно очень негативно сказалось на состоянии ребенка. Я приведу пример из моей практики. Мы нашли четырехлетнего мальчика на шумной дороге одного. Мама спала дома и не слышала, что он каким-то об­разом открыл входную дверь и вышел. Те, кто его заметил, вызвали полицию, пока все это происходило, за ребенком следили социальные работники. Мы нашли маму и воссоединили ее с ребенком в тот же день. Мы объяснили ей, что нужно убедиться, что ре­бенок не может открыть дверь, пока она спит. Ей так­же помогли установить более прочные замки на входную дверь.

— То есть все же есть второй шанс?

— Не думайте об этом с позиции страха, это не первый и не второй шанс. Каждая си­туация индивидуальна. Нап­ри­мер, был другой случай, когда поздно вечером на побережье полиция обнаружила машину с новорожденным ре­бенком, спящим в автокресле. Они разбили стекло, достали малыша, а после нашли маму — под влиянием алкоголя и наркотиков. В этом случае ребенка маме не вернули.

— Что вы можете сказать по поводу определения «возможный эмоциональный вред», по причине которого у родителей забирают детей, а после — и других новорожденных?

— Это достаточно сложный вопрос. Социальные службы работают с другими профессионалами (например, психиатрами) в таких случаях. Опыт научил нас, что исто­рия, как правило, повторяет­ся, поэтому, когда мама, у ко­торой уже изъяли одного ре­бенка, снова становится беременной, проводится новая оценка ситуации (pre-birth assess­ment). Существует спе­ци­аль­ный семейный суд FDAC (Family Drugs and Alcohol Court), в который регулярно приглашаются беременная мать и другие члены семьи для того, чтобы помочь сох­ранить следующего ребенка пос­редством проверок, «чис­тых» анализов, посещения ма­мой необходимых врачей. И это помогло многим семьям разорвать порочный круг.

— Насколько важна роль шко­лы в ситуациях с социаль­ны­ми службами? Например, ког­да учителя спрашивают детей про ситуацию дома, или дети приходят и рассказывают что-то, кажущееся подозритель­ным? Сразу ли подключают социальные службы, или же школа пытается сначала ус­лышать сторону родителей?

— Все опять же зависит от си­туации, если подозрение серь­езное, школа обязана сообщить социальным службам. С другой стороны, если это что-то менее значительное, то бу­дет достаточно встречи с ро­дителями.

— Существуют тесты для ро­дителей, определяющие психическое здоровье, тесты на алкоголь и наркотики. Как насчет тестов для определения зрелости для детей?

— Таких тестов нет. Как мож­но определить, на­сколько зре­лым является пя­тилетний ре­бенок? Интере­с­но, что возраст так называемой криминальной ответственнос­ти в разных странах отли­ча­ется. В Вели­ко­британии та­кой возраст — десять лет. Это оз­начает, что в этом возрасте ребенок пол­ностью понимает, что он де­лает, и понимает суть вины и от­ветственности. Лич­но я считаю, что десять лет — это очень рано, но это лишь мое мнение.

— Когда ребенка забирают из семьи и ведется дело, спра­ши­вают ли мнение са­мо­го ре­бенка, хочет ли он ос­таться с мамой и папой или нет, и с какого возраста?

— Это один из важнейших пунктов закона (Children’s Act) — слушать мнение и же­лание ребенка. И такое мнение можно получить с самых ранних лет, через игру, через то, как ребенок общается с ро­дителями, как реагирует на определенные ситуации, когда мама, например, выходит из комнаты, возвращается назад. Более старших детей спрашивают напрямую.

— Что вы посоветуете ро­дите­лям, столкнувшимся с социальным работником, который, как им кажется, решает вопрос неправильно?

— Можно попросить назначить встречу с их менеджером, на­писать официальную жалобу, но в большинстве случаев со­циальные службы выполняют свою работу добросовестно и стараются сохранить семьи. Я лично знаю случаи, когда со­циальные службы работали с семьями годами, благодаря че­му дети оставались с родителями и в то же время были вне угрозы. Я не говорю, что социальные службы не оши­ба­ются, это было бы абсур­дное заявление. Но все вопро­сы, которые мне сегодня за­да­вали, они — от страха. На са­мом деле огромное количест-во семей вообще никогда не стал­киваются с социальными службами. Несчастные случаи происходят со всеми, дети па­дают, ударяются, мои дети и внуки — не исключение. Да, к примеру, если вы приведете ребенка в травматологический пункт в третий раз за не­сколь­ко недель, автоматически будет вызван сотрудник социальной службы, но если объяснение травмам будет ло­гичное, никаких проблем не возникнет.

— Вот такие посещения с трав­мами, записи от патро­наж­ной сестры (health visi­tor), терапевта, школы, по ме­ло­чам, они собираются в ка­кой-то специальный файл ро­ди­те­лей? А потом ты по нез­нанию оставил ребенка дома одного, и из всей этой вроде бы ме­ло­чи вдруг пост­роили дело?

— Да, запись таких вещей ве­дется. Но представим, что я прихожу к вам в дом, потому что кто-то позвонил сообщить о возможном вреде ребенку. В первую очередь я буду наб­лю­дать, как ребенок общается с мамой (папой, бабушкой), а ма­ма — с ребенком, и в каких условиях вы живете. И если все кажется объяснимым, я по­прощаюсь, поблагодарю за встречу и уйду. И так происходит в большинстве случаев.

Благодарим Russian Children's World за организацию интервью и помощь в подготовке материала.

Елена Лесли

Читайте также: 

В каком возрасте ребенка можно оставить без присмотра?

Джон Хемминг: «Ювенальную юстицию можно контролировать только с независимой экспертной оценкой»

Дэвид Нивен: «Не нужно бояться социальных служб»

Горе от добра: как защитить детей от социальной защиты