Под окнами паба Prospect of Whitby в лондонском Уоппине можно найти своеобразное украшение — прямо над водой здесь установлена перекладина с висельной петлей.
Этот странноватый предмет декора появился здесь как напоминание о морском прошлом района и связан, среди прочего, с историей судьи Джорджа Джеффриса, по прозвищу Вешатель. Судья жил неподалеку и имел привычку приходить сюда, чтобы из окна паба наблюдать за казнями преступников, признанных виновными в так называемых морских преступлениях, — виселица под окнами предназначалась для них.
Государство в государстве
Рассказ о морских преступлениях стоит начать с того, что понятие юрисдикции всегда было в Англии неоднозначным, со времен Средневековья тут существовали сферы, регулируемые собственной судебной системой. Законы, по которым работали такие «внутренние суды», отличались от стандартных, распространявшихся на все остальное население.
Постоянно существовали три таких системы: у флота, армии и церкви. Они сами расследовали преступления в своих рядах, сами искали преступников и держали их под арестом в особых тюрьмах, сами выносили приговоры, руководствуясь специальным законодательством (у них издревле были собственные судьи), и сами приводили их в исполнение. При этом во флоте и в армии законы отличались от всеобщих в худшую сторону: жизни простого, нетитулованного человека, и так по тем временам стоившей недорого, тут была грош цена.
Судья-палач
Возвращаясь к судье Джеффрису, надо сказать, что в XVII столетии прозвища сильных мира сего обычно не были ироничными, а точно отражали их самую яркую особенность. Так и Вешатель получил свою кличку за дело — за легкость, с которой он раздавал смертные приговоры. Хотя ранний период его биографии никак не предвещал последующей жестокости: Джордж Джеффрис родился и вырос в приличной валлийской семье, вышел из Кембриджского университета юристом, вступил в лондонский Inner Temple и без препятствий принялся строить карьеру.
Он всегда был очень пристрастным юристом, но жестоким чудовищем современники начали его считать после судов над участниками фальсифицированного Папистского заговора, о котором мы рассказывали в статье, посвященной сорока английским мученикам (ее можно найти в № 29 (720). — Прим. ред.). Со временем Джордж Джеффрис дослужился сначала до статуса the Lord Chief Justice, а позже и до должности лорда-канцлера.
Как не очень щепетильный судья он стал известен уже с самых первых своих дел, а вот привычку открыто обходить оговоренное законом наличие свидетелей и доказательств приобрел по мере карьерного роста — тут-то к нему и пристала выразительная кличка.
Особенно Вешатель прославился рвением, с которым он отправлял на казнь участников восстания Monmouth's Rebellion, и активной агитацией за идею жесткого суда, предполагающей вынесение смертных приговоров даже в тех случаях, когда вина выглядит сомнительной.
Море по колено
Среди прочего, политика Джеффриса добралась до сфер с отдельным законодательством — речь о морском праве. Под его действие подпадали все правонарушения, совершенные на море или в порту: пиратство, грабеж кораблей, дезертирство с судна, обычные убийства и кражи на морских судах, военные преступления, финансовые махинации и много что еще. Разбирал их так называемый Адмиралтейский суд. Его юрисдикция распространялась не только на матросов и офицеров с государственных и военных кораблей, но и на моряков с любых частных судов, лодочников, портовых служащих и т. п.
Суды армии и флота были чрезвычайно жестокими. Даже сам по себе суд требовался не всегда: во многих случаях пойманного преступника могли повесить еще на судне, то есть фактически без следствия. Никакой ответственности за превышение полномочий не предусматривалось.
Концы в воду
В ту пору во флоте выбор наказания для простых сословий был невелик: за мелкие правонарушения полагалась порка, а за крупные — смертная казнь через повешение. На практике это означало, что в результате определенного стечения обстоятельств повесить можно было кого угодно. Обычно так и делали: на смерть отправляли не только за убийства и пиратство, но и за менее серьезные преступления.
Для офицеров существовали свои порядки, а вот рядовые моряки подчинялись именно этому закону. Распространялся он не только на взрослых, но и на детей от десяти лет — помните в одном из фильмов саги «Пираты Карибского моря» сцену, где вместе со взрослыми вешают ребенка? Во флоте так на самом деле делали, причем не в глухом Средневековье, а вплоть до просвещенного XVIII столетия.
Особенно просто было отправить человека на смерть по подозрению в пиратстве или намерении им заняться. Благодаря политике Джеффриса суды по морским делам, где выдвигалось именно такое обвинение, превратились в фикцию: можно было не выяснять, виновны ли те, кого заподозрили в пиратстве, а просто казнить их сразу, и дело с концом. Предъявлять какие-то основания для подозрений тоже не требовалось.
Тех обвиняемых, которые все же доживали до формального суда, доставляли сюда, в Уоппин — портовую зону, где располагались службы Адмиралтейского суда. Тут находились и две адмиралтейские висельные площадки (одна под окнами паба, а вторая в расположенном по соседству Экзекуционном доке). Заключенных сюда привозили на повозке из тюрьмы Маршалси. Виселицу обычно окружали зрители, смотревшие на казнь с берега или с кораблей и лодок.
Вздернуть на рее
При обвинении в пиратстве предусматривалось особое повешение — на короткой веревке. Когда человека вешали на веревке обычной длины, он, как правило, умирал быстро, от перелома шейных позвонков в момент повешения. А вот укороченная веревка шею не ломала, да и петля при этом душила медленнее обычного из-за того, что хуже затягивалась. В результате пират долго и мучительно умирал от удушения, спастически подергиваясь.
По традиции моряков вешали низко над водой, а мертвое тело оставляли висеть до тех пор, пока его трижды не омоет прилив. Затем мертвеца либо хоронили, либо выставляли на всеобщее обозрение как предупреждение об опасности пиратства — обычно на берегу Темзы в нынешних районах Ротерхит (Rotherhithe) или Гринвич, так, чтобы тело было хорошо видно с поднимавшихся по реке кораблей.
Возмездие при жизни
Жестокость казни объяснялась тем тяжелым уроном, который пиратство наносило Британии в XVII–XVIII веках. В некоторых частях тропических морей оно достигло такого уровня, что пиратские поселения вроде знаменитой Тортуги существовали чуть ли не легально, а пираты, случалось, получали государственные офицерские патенты.
Нападение пиратов на любое судно всегда означало огромные убытки и зачастую мучительную смерть всех, кто находится на борту. Пока пиратство помогало бороться с испанцами, извечными противниками британской короны на море, правительство с ним мирилось, но общество становилось все цивилизованнее, протесты звучали все громче, да и ущерб от пиратской деятельности начал существенно превышать приносимую ею выгоду. И если публичное возмущение тогда еще можно было игнорировать, то вот с падением доходов бороться было жизненно важно. В итоге примерно за сто лет пиратов повывели, в основном как раз за счет смертной казни.
Судья Джеффрис жил рядом с Экзекуционным доком и часто приходил смотреть казни. Иногда он приводил с собой приятелей, и тогда вся компания веселилась за ужином, наблюдая чью-то смерть на виселице.
По иронии судьбы, из-за морских дел жизнь Джеффриса и закончилась: он задержался в Лондоне во время The Glorious Revolution, а когда попытался сбежать, был опознан на улице Уоппина моряком, которого некогда судил. Этот моряк, во время суда отчаявшийся избежать смерти, хорошо запомнил судью. Вешателя арестовали и, с трудом отбив от жаждавшей его растерзать портовой толпы, поместили в Тауэр, где он вскоре умер от болезни почек.
В XIX столетии законы сильно изменились, в том числе и флотские, однако морское право существует до сих пор. Свод законов подвергся серьезным поправкам и стал работать на основе стандартов международного морского права и общего гражданского британского законодательства. Адмиралтейский суд в прежнем виде тоже исчез, передав большую часть своих полномочий в Высокий суд Англии. А вот паб Prospect of Whitby с виселицей под окнами сохранился…